Один против всех
Шрифт:
– Что тебе сказать… Ты на мою ущербную руку не смотри, во-первых, она бабок немеряных стоит, во-вторых, я и одной рукой много чего сделать могу, так что, считай, спина твоя, как за кремлевской стеной. А вот что ты там про гниду какую-то упомянул, это интересно и, если можно, поподробнее.
– Я не про гниду говорил, а про гнуса, это, согласись, разные насекомые, а подробности… Много их, этих подробностей, все сразу и не расскажешь, так что я их тебе порционно выдавать буду, по мере надобности.
Приплыла официантка с пивом. Потерлась о меня, потом о Саню, долго что-то шептала ему
– А ты где, Леха, остановился?
– спросил Годунов.
– Я? В гостинице.
– А не хочешь в кубрике пожить, пока мы с твоими проблемами разбираемся? Денег сэкономишь, и вообще…
Большой влажный глаз призывно подмигнул.
– Я подумаю, - осторожно ответил я. Подумать, действительно, было над чем.
– Тогда пойдем, кубрик посмотрим. Думаю, тебе понравится…
Официантка подхватила полные кружки и пошла впереди, прокладывая нам дорогу, мужики перед ней восторженно расступались.
* * *
Кубрик мне сразу понравился. Дубовые панели матово блестели воском, отчего в кубрике стоял особый запах то ли церкви, то ли пчелиного улья. Хрустальное стекло иллюминатора было оправлено в благородную бронзовую рамку, - если повернуть изящную надраенную ручку, можно было зачерпнуть ладонью невской водицы, понюхать, плеснуть себе в лицо, ощутив запах корюшки и мазута. Вдоль стен - лавки-рундуки, широкие и удобные, между ними - столик на изящных гнутых ножках, привинченных к полу. Все просто, красиво и удобно, как раз так, как я хотел бы жить в обычной мирной жизни - все необходимое и ничего лишнего.
Пиво устроилось на столе, а мы на лавках. Официантка Люда уселась рядом со мной, прижалась гладкой горячей ногой к моей ноге, положила ладонь на мое колено, принялась протяжно и глубоко дышать…
– Людочка, киска, нам поговорить надо!
– Говорите, - согласилась она и облизнула полные губы.
– У нас секретный разговор, Люда. Есть тайны, которые тебе знать необязательно.
– А я их и не знаю, Санечка.
Ее рука неуклонно поднималась вверх и наконец трепетно замерла в районе ширинки.
– Зайчик, иди погуляй на палубе, воздухом подыши, а мы поговорим пока…
– Да, - капризно сказала она и расстегнула на мне брюки, - там мужики, они приставать будут, руками трогать!
– Иди!
– уже грозно сказал Годунов.
– Иду, - согласилась она и поднялась, едва не потянув меня за собой, - я минут через десять приду, ладно? С подружкой…
Она неохотно вышла, и Годунов, тяжело вздохнув ей вслед, сказал:
– Десять минут у нас есть, поэтому говори самое основное!
– Значит, так, капитан Годунов. Я - человек с серьезными и многообразными проблемами: меня ищут, или скоро начнут искать бандюки; я на крюке у одного очень нехорошего человека и должен выполнять его приказы, крюк крепкий, так просто с него мне не слезть, но отцепиться надо, обязательно надо. Больше того, на крюке моя женщина, ты понимаешь, о чем я?
Годунов кивнул:
– Я и женщину свою потерял, и ребенка…
– Поэтому первая задача для меня - освободить Светлану, а потом уже решать свои проблемы. И кроме того, может быть, самое главное:
Годунов задумчиво посмотрел в иллюминатор, на воду, крепость Петра и Павла с парящим над Невой, как золотая чайка, ангелом…
– Я думал, у меня проблем выше крыши, - сказал он, покачав головой, - но ты меня все-таки переплюнул.
Закурил, глянул на часы.
– Время есть, расскажу, чтобы ты понял, с кем дело имеешь, и подумал, стоит ли со мной связываться. О том, что я в ГБ служил - ты знаешь, спецрота афганская для меня вроде схрона была, сделал свое дело, и под крылышко полковника Гонты, отлеживаться… В самом конце той войны мой куратор, который остался при посольстве в должности военпреда, вызвал меня в Кабул и дал последнее афганское задание - сбить два транспортных вертолета, которые пойдут с грузом наркоты в сторону Союза. Дал время, маршрут, все как положено… Я вышел на точку, помню, порадовался еще - совсем рядом с базой, думаю. Положил вертушки аккуратно, с двух выстрелов - и домой, полдня ходу по горам, прихожу на базу, в расположение нашей роты - никого. И видно, понимаешь, что только что снялись, такие вещи всегда видны… Вот тут-то я все и понял…
Годунов встал, раскрыл иллюминатор, подставил лицо невскому ветру.
– У меня ни связи, ни оружия, «Калаш» с двумя магазинами, «Макаров» снаряженный, и нож - все! Этот пидор, куратор, думал, что я в горах сгину. А я дошел, на злобе дошел, на ненависти. Когда ночью в Кабул входил, у меня в «Макаре» один патрон оставался, и нож сломанный… Утром позвонил по условному телефону, - глухо, как в танке. Звоню в посольство, не положено, на крайний случай только, а куца крайнее… Отвечают - убыл военпред Иванов в столицу нашей Родины - Москву, а когда вернется, о том говорить не положено…
Он сел, не глядя нащупал кружку пива, выпил залпом, снова закурил.
– Руку там потерял?
– Руку?
– он посмотрел на протез, словно забыл о его существовании, а я напомнил, затронул больную тему.
– Нет, рука - это еще одна «Одиссея», «Одиссея капитана Годунова»…
* * *
Дверь каюты тихонько приоткрылась, сперва раздался голос официантки Люды, потом и сама она вплыла в каюту:
– Мальчики, вы кончили?
– хихикнула, поправилась: - Закончили свои дела? А то мы с Мариной скучаем…
Следом вошла Марина, и в каюте сразу стало тесно, настолько ее было много.
– Мне идти надо, - Годунов поднялся.
– Леша, проводи до трапа…
– Куда же вы, мальчики?
– Леша сейчас вернется. Правда, Кастет?
Я неуверенно пожал плечами, надо ли…
Мы поднялись на палубу, встали у сходней.
– Значит так, - Годунов опять посмотрел на часы, - встречаемся вечером, в 19.00, в клубе «96», слышал о таком?
– Где пидоры собираются, что ли?
– Не пидоры, а сексуальные меньшинства, ты эти предрассудки оставь. Я еще двух мужичков приведу, это вся наша команда и будет, больше пока рассчитывать не на что. А ты не менжуйся, иди к девчонкам, посиди, пивка попей, может, и срастется чего…