Один против всех
Шрифт:
— Ах, бандиты? Ну да, конечно, — понимающе и вежливо захлопывались двери.
Неумолимым оставался только ветхий дедок, судя по его облику, он был участником всех войн и конфликтов минувшего столетия. Он не желал возвращаться в скучную квартиру с опостылевшим телевизором и настроен был весьма решительно.
— Это наш долг — помогать милиции. Вы только скажите. Так я сразу!
И двум дюжим омоновцам пришлось приложить немалые усилия, чтобы запихнуть его обратно в квартиру.
Шевцов пристроил гранату под замок.
— Всем отойти! — И, дождавшись, пока последний
В его распоряжении было не более трех секунд. Несколькими прыжками он пробежал коридор и спрятался за выступ стены. А ударник уже расплющил бойком капсюль-воспламенитель. Шевцов невольно прикрыл глаза, представив, как разнесло детонатор и брызнувшее пламя перекинулось на пороховой замедлитель. Неожиданно дверь на площадке отворилась, и из нее, угрожающе сомкнув брови на переносице, выскочил тот самый старичок. Вид его был бравый, с такой решимостью только в штыковую атаку ходить.
Шевцов с ужасом представил, как с тихим шипением огонь поедает порох. Выскочив, он сделал два больших прыжка и в падении сбил старика, накрывая его своим телом.
Майор яростно заматерился, понимая, что сейчас металлический корпус брызнет во все стороны уничтожающими осколками, попутно выдернув из блока дверь.
Ахнуло так, что заложило уши. Сверху посыпалась штукатурка, под майором покрякивал от ушибов дедок.
— Ты живой?
— Живой, кажись, только поясницу шибко ломит. Больно уж ты прыток, милок. Так ведь и кости раздробить можно.
— Чего ты, дед, выскочил?
— А как не выскочить-то, если здесь такая каша заваривается, — очень серьезно объяснил старик.
Покореженная дверь, перекосившись, встала на пути труднопроходимой преградой. Бойцы, преодолевая ее и гремя коваными ботинками, ринулись в образовавшийся проем. Шевцов устремился вслед за ними. Прыгая через дверь, поцарапал ботинок о торчащее железо, на душе занозой скребанула досада, и тут же позабыл об испорченной обуви. Ударом ноги распахнул дверь в комнату, где увидел трех омоновцев. Здесь же, на подоконнике, установлена австрийская снайперская винтовка «ССГ-69». Красивая, ничего не скажешь. Считается одной из лучших винтовок мира. Неизвестный киллер решил грохнуть наверняка и поэтому не поскупился на оружие.
— Его здесь нет, — виновато объявил лейтенант. — Все осмотрели. Не прыгнул же он с балкона, а если бы и прыгнул, то мы бы сейчас соскребали его с асфальта.
Шевцов вышел в коридор, заглянул в ванную, кухня также пуста, невесело осмотрел комнату. Не мог же он раствориться в воздухе. Что-то здесь было не так.
— Ковер! — ткнул Вадим пальцем в стену.
— Что? — не понял лейтенант. Он небрежным движением сорвал маску, скомкав, вытер ею вспотевшее лицо.
Он напоминал мальчишку, которому уже наскучила игра в догонялки, пришло время перевести дыхание и выкурить втайне от строгого родителя припрятанную сигарету.
Лейтенант с удивлением пялился на ковер ручной работы, занимавший почти всю стену, не понимая, что в нем может быть особенного.
Шевцов, крепко ухватившись за самый край, дернул ковер на себя. Тот с треском сорвался
Шевцов бросился на балкон. Двор был пустым, не считая сгорбленного старичка с тростью в руке, неловко пробиравшегося через развороченный на тротуаре асфальт. Вот он дошел до самого угла, остановился. Суетливо извлек из кармана платок и громко высморкался. После чего аккуратно сложил платок вчетверо и сунул его в карман пиджака. Стоп! Старик посмотрел вверх, но не так, как это делает сторонний наблюдатель, поглядывая на окна соседнего дома без всякого интереса, а с умыслом, который отчетливо просматривался в его глазах. Точно так же лесная пичуга посматривает на гусеницу, отважно карабкающуюся по поверхности листа. Да и глаза у старика чересчур молодые, наполненные неиссякаемой энергией. Нет, показалось. Взгляд у старика вдруг померк. Он сгорбился еще более и, надломленный тяжестью лет, зашаркал дальше.
— Все, — объявил Шевцов, — можете больше не искать, сегодня он нам уже не встретится.
Ольга была видной девушкой. Лицо, волосы, фигура — все при ней. Встретишь такую на улице и поневоле обернешься, и будешь на нее пялиться до хруста в шейных позвонках. Такие девушки рекламируют шампуни и губную помаду, а на таких ножках даже дырявые колготки смотрелись бы изысканно и воспринимались бы как новое направление в мире моды.
Трудно было поверить, что еще не все из них перепорхнули на экраны телевизоров и оккупировали обложки модных журналов, а продолжают встречаться на улицах и даже порой забредают в отделения милиции, чтобы мило пообщаться со следователем. Ее можно разглядывать, не опуская глаз, не опасаясь, что попадешь в какое-то неловкое положение, при желании можешь задать вопрос, в полной уверенности, что она непременно ответит.
Ольга была в черном костюме: пиджачок нараспашку, обтягивающая блузка подчеркивала небольшую, но красивую грудь, юбка в меру короткая, длинные ноги сплелись гибкими лианами. В глазах отрешенность и холод. Страха не видать. Такая мадам может сыграть роль роковой женщины в судьбе любого мужчины.
— Ну что, насмотрелся? — откинулась Ольга на спинку стула. — Может, теперь мне объясните, почему в обезьянник заперли?
Она неприязненно поморщилась.
Шевцов невольно усмехнулся:
— Однако это вам не помешало одежду справить.
— Мир не без добрых людей, принесли, — настороженно проговорила Ольга.
— Вам знаком Стась Куликов? — спросил Шевцов, не отводя взгляда.
Девушка чуть качнула ступней, а потом, не скрывая брезгливости, ответила:
— Первый раз слышу. И какое он имеет отношение к моему задержанию? Я оказалась в этой квартире случайно. И в общем, там ничего такого не произошло, за что можно было бы наказать, — произнесла Крачковская, слегка улыбнувшись.