Один шаг в Зазеркалье
Шрифт:
– Как вы могли оказаться здесь? – подозрительно спросил я, но Джи ничего не ответил.
Меня это настолько поразило, что я неожиданно для себя заявил:
– Сегодня попробую сделать первую сознательную жертву: пойду в село и достану отличную закуску, – и, прихватив целлофановый пакет, я отправился в сторону ближайшего села.
– Только помни себя! – бросил Джи мне вдогонку.
«Себя-то я никогда не забуду, вот помнить бы о других», – недовольно подумал я и пошел по накатанной сельской дороге. Я мечтал найти в убогом селе домик, в подвальчике которого с потолка свисали бы окорока, а в углу стоял бы бочонок красного вина. Нет, не похож я на тибетского монаха, который во имя святого учения отправляется за подаянием. Поборов внутри
Только теперь я понял, что Джи не зря предупреждал меня: «Будь алертен, когда ты находишься в сфере действия Луча». Я сожалел, что не мог посмотреть на мир его глазами и не принимал его слова всерьез.
Выбрав дорогу наугад, я пошел ускоренным шагом, но через час дорога неожиданно закончилась у ворот очередного дачного поселка. Я вернулся к камню и пошел от него по другой дороге. Вокруг тянулись поля, дачи перестали попадаться; я пересек какой-то лес, попытался вернуться к камню, но не смог. К вечеру местность показалась мне хорошо знакомой. Уже в сумерках, уставший и обескураженный, нашел я покосившийся деревянный домик, стоящий в глухом переулке. «Наконец-то я вернулся», – обрадовался я, открыл калитку, вошел в полутьме в дом и позвал Джи, но навстречу вышла незнакомая женщина, очень старая, в морщинах, с седыми волосами и спросила:
– Вы кого-то ищете?
У нее были светлые острые глаза, на плечи накинута яркая шаль с крупными цветами. Я понял, что в сумерках ошибся, и рассказал ей историю о том, как я заблудился. Женщина ответила, что ночью я вряд ли найду дорогу, но могу остаться у нее до утра. Я осмотрелся и заметил огромного черного кота, который неприветливо наблюдал за мной, изо всех сил давая понять, что я вторгся на его территорию. Комната оказалась на удивление чистой, а кровать у окна покрывал сиреневый ковер. Под потолком висели связки лекарственных трав, их резкий запах был мне незнаком.
«Уж очень подозрительно здесь все», – подумал я, но плутать в темноте – больше не хотелось.
– Ну что ж, отдыхайте с дороги, – сказала женщина.
Серое платье болталось на ее сгорбленных плечах, а поседевшие волосы выбивались из-под платка. Я вдруг подумал, что когда-то она была очень красива. Я угостил кота бараниной, и тот, шипя, убрался с дороги. Странная хозяйка постелила мне постель и предложила чай из каких-то мелких сухих цветов; я почему-то чувствовал себя неловко и не решался заговорить с ней. Почувствовав навалившуюся усталость, я закрыл глаза. Я снова увидел перед собой проселочные дороги, по которым так долго ходил весь день, перекресток бесконечностей. Если бы Фея не рассердилась, я бы не оказался здесь. Я вспомнил слова Джи:
«Тебе надо учиться управлять женским ветром. Дама не может быть постоянно милой и заботливой. Иногда в ее атмосфере вспыхивают люциферические молнии, которые могут разрушить слабые души. Но этот огонь может закалить сердце того, кто собрался пройти сквозь алхимические реторты внутренней трансформации. А если начать даму осуждать и тут же устремиться к другой, то тогда не произойдет алхимической трансформации.
Положительный ветер, исходящий от дамы, надо использовать для достижения целей Школы. А ты пытаешься использовать этот ветер только для себя. Ты норовишь вытащить из школьного пирога только самые вкусные кусочки. Я же учу тебя работать со всей ситуацией,
Я подумал, что старая женщина, у которой я ночую, как раз является горькой частью пирога. В ночной темноте я внезапно почувствовал, что кто-то схватил меня за руку и, вытащив из постели, вылетел со мной на улицу. При свете луны я увидел, что лечу над поселком, а рядом, крепко держа меня за руку, летит моя хозяйка в развевающемся платье; ее седыми волосами играл ветер, а лицо напоминало застывшую маску. Мое сердце словно остановилось от страха, но я старался держаться за старуху, чтобы не свалиться с огромной высоты. Вскоре вдалеке показался полуразрушенный храм, его золоченые купола тянулись вверх, к небесам. Мы влетели внутрь. Я услышал тихое пение. Вокруг было темно, только у разрушенного алтаря горела одинокая свеча. Присмотревшись, я заметил призрачные фигуры монахинь, читающих молитвы. Сквозь их темные силуэты просвечивали старые стены. Моя спутница бросилась на пол у распятия и долго лежала, шепча молитвы, затем, словно спохватившись, она крепко схватила меня за руку и взмыла в воздух. Подлетев к домику, мы с шумом ворвались внутрь, и я ощутил, как она втолкнула меня в тело, спящее на кровати.
Очнулся я от яркого луча солнца, бившего мне прямо в глаза сквозь щель в заколоченном досками окне. Я увидел, что одетый лежу на соломе в углу пустой комнаты, где пыль густой пеленой покрывает пол. Я выскочил во двор: вокруг молчаливо стоял заброшенный сад с зарослями крапивы. Покосившийся домишко сиротливо смотрел на меня заколоченными окнами. Выбравшись на улицу, я ринулся прочь от заколдованного места. Долго еще плутал я среди дачных поселков, но так и не нашел домик Джи. Ругая себя за отсутствие алертности, я кое-как добрался до электрички и поехал в Москву.
Только проехав три остановки, я вдруг вспомнил, что забыл в заброшенном доме свою добычу: самогон и баранью ногу. Совсем обескураженный, я приехал в Москву и, сойдя с электрички, быстро добрался до метро «Авиамоторная» и бросился к квартире Феи.
На долгие звонки дверь открыла соседка; увидев меня, она изменилась в лице. Ее глаза засверкали ненавистью, и она злобно прошипела:
– Твои покровители надолго уехали.
Она резко хлопнула дверью, давая понять, чтобы я немедленно убирался.
– Как жаль, что рядом с Феей проживает такая темная душа, – сожалел я. Не имея никаких шансов найти Джи, я отправился на Киевский вокзал и купил билет на скорый поезд «Молдова». Моя душа была полна отчаяния: я опять упустил свой шанс.
По дороге в Кишинев у меня было достаточно времени, чтобы окончательно привести мысли в порядок. Я открыл свои записи и стал читать то, что удалось записать со слов Джи.
«Посвятительные работы на Земле считаются каторжными в нашей Вселенной. Люди, достигшие внутренней свободы, берутся за это добровольно, не жалея своей крови, жертвуя великолепными условиями бытия в высших космосах. Они нисходят в мир, чтобы своей кровью полить Землю, удержать ее от падения в адские глубины.
Наш космос основан на законах Гермеса Трисмегиста; эволюционное строительство Космоса было осуществлено им в течение тысячелетий. Он является Посвятителем нашего Кольца. В борьбе с космической инволюцией, хаосом, мировой анархией и силами сознательного зла Гермес Трисмегист проявил незаурядные способности, раскрыв существенные стороны творческого потенциала человека».