Один в бескрайнем небе
Шрифт:
По утрам теперь было прохладно, теплело не раньше полудня, и тогда снова хотелось все сбросить и ходить в одной хлопчатобумажной спортивной рубашке. Было еще очень рано, и только Орв Паульсен сидел за чашкой кофе в тесной комнате аэродинамиков.
— Привет, Орв. Ну и холод сегодня, дружище!
— Да, чертовски холодно, но зато такая погода поможет нам все выжать из двигателя J-34.
На одном из пустых столов лежало полетное задание № 54 — задание моего завтрашнего полета. Я взял его. Содержавшиеся в нем пункты расходились с теми, о которых мы договорились для моего первого полета! Все изменилось. Что же это такое?
Я повернулся к Орву:
— В чем дело?
Он
— О, завтра полетит Джин. Моряки выкопали парочку пунктов, которые им не терпится немедленно проверить.
Итак, мой полет не состоится. Я уже приготовился вступить в состязание, а его отменили. Целая неделя ожидания, и все напрасно. Мне хотелось накричать на благодушного инженера за то, что он сообщил мне об отмене полета. Если бы он выразил свое сожаление, я мог бы придраться и дать выход своим чувствам, но то, что он сказал, не зависело ни от кого из наших. «Завтра полетит Джин» — простая констатация факта. Непрошеная отсрочка! Все наши приготовления оказались напрасными… Теперь предстоит еще неделя томительного ожидания.
Возможно, Кардер скажет больше. А что если стукнуть по его столу? Ал был в своем кабинете.
— Значит, завтра утром полетит Джин?
Кардер встал из-за стола.
— Да, это верно. Флот срочно нуждается в некоторых данных. Вы полетите в следующий раз. — Он уже выходил из кабинета. — Вы не видели, Орв уже пришел?
Вот и все — он не дал мне ничего сказать.
— Я только что от него — он у себя в комнате.
В сущности Кардеру было безразлично, полечу ли я сегодня или на следующей неделе. Кому охота выслушивать мои излияния, усмирять мою ярость? И я не мог никого привлечь к ответственности за эту перемену. На следующей неделе придется снова пройти через все мучения.
Солнце встало, и на базе началось движение; к ангару фирмы Дуглас одна за другой подкатывали автомашины. Программа испытаний продолжала выполняться, как и до моего появления в Мохавской пустыне.
Шесть недель назад приехал я сюда, чтобы включиться в исследовательскую работу, а теперь мне захотелось убраться подальше. Я швырнул кое-какую одежду на заднее сиденье своей машины, известил Кардера, что в пятницу не буду присутствовать при полете, и поехал в Лос-Анжелос на пляж Хермоса-Бич, где находилась моя маленькая хижина.
Предполагалось, что конец этой недели должен ознаменоваться пиршеством после триумфального возвращения из пустыни, где я должен был укротить чудовище. Я быстро гнал машину по дороге — подальше от базы, книг и «Скайрокета». Позади на небольшом клочке огромной пустыни оставалась маленькая группа людей, занятых испытаниями экспериментального самолета. Эти испытания, казалось, уже составляли для меня главное в жизни.
Я почувствовал себя лучше, когда автомобиль из пустыни въехал в каньон. Возвращался я не героем, но уж если смотреть на вещи трезво, хорошо хоть то, что я все-таки возвращался. Если бы полетное задание № 54 выполнялось в соответствии с первоначальным планом, на этот счет могли бы быть кое-какие сомнения.
Да, это праздничный конец недели, хотя и не по тем причинам, о которых я думал, когда она начиналась.
Глава XII
Очередная встреча со «Скайрокетом» была назначена на следующую неделю. И снова задание № 54 было отменено накануне дня полета. Вместо меня на нем полетел Джин Мей — флоту опять срочно потребовались какие-то данные. И так продолжалось шесть недель. Каждый раз мой полет планировался на следующую неделю, и все время я подвергал себя мучительной подготовке, повторяя все действия и находя тумблеры на ощупь, с закрытыми глазами. В самую последнюю минуту полет отменялся.
Приготовления к полету на «Скайрокете» становились все утомительнее, и мой энтузиазм угасал день ото дня. Все это
В четверг утром должен был состояться шестидесятый полет «Скайрокета». Планировалось, что полечу я. Так и не выполненное задание № 54 висело на стене в кабинете Кардера теперь уже под номером 60. Наверное, и на этот раз в полет отправится Мей и об этом станет известно только в ту самую минуту, когда я надену парашют. Какой смысл тратить массу времени на подготовку? Похоже, что мне никогда не разрешат летать на этом самолете, а позволят только готовиться. Вскоре это опробование стало для меня обычным занятием. Чтобы не отвыкнуть от самолета, я несколько раз в неделю летал на F-80, «выкручиваясь» из изобретенных мною положений, с которыми, возможно, доведется встретиться на «Скайрокете», когда в конце концов придет и мое время летать на нем.
«Скайрокет» проходил над границей аэродрома на скорости около 320 км/час и приземлялся на скорости 250 км/час. На F-80 я делал четвертый разворот с малым креном и заходил на посадку со скоростью планирования «Скайрокета», а затем снова уходил на второй круг. Но на F-80 невозможно имитировать посадку «Скайрокета». На маленьком реактивном самолете нельзя было садиться с посадочной скоростью экспериментальной машины, так как его скорость приземления достигала всего 150 км/час.
Пока я готовился к полету, который неделя за неделей ускользал от меня, звезда военно-воздушных сил капитан Чак Игер после нескольких месяцев отсутствия стал летать сопровождающим «Скайрокета». Игер не околачивался в офицерском баре — почти единственном месте, где я мог встретиться с ним. На базе он жил с семьей — красивой женой и тремя ребятишками и, если не читал где-нибудь доклада о сверхзвуковом полете, проводил время в семейном кругу. Иногда он бывал у Панчо, но мне ни разу не удалось застать его там. И хотя знаменитый летчик летал сопровождающим во время последних четырех полетов «Скайрокета», я все еще ни разу не встретил его. Когда «Скайрокет» заходил на посадку, Игер на самолете F-86 низко пролетал над озером рядом с Джином и после его приземления делал эффектную бочку, а затем исчезал в направлении ангара военно-воздушных сил, чтобы совершить посадку на полосе базы. Его неторопливые, спокойные замечания, произносимые с мягким тягучим акцентом уроженца Западной Виргинии, по утрам доносились по радио вперемежку с отрывистым голосом Джина.
Эти летчики во время испытаний почти не произносили обычных дружески-грубоватых, фамильярных словечек, обмениваясь лишь короткими деловыми замечаниями. Возможно, в одно прекрасное утро Игер будет сопровождать и меня. Судя по тому, как развивались события, этот день должен был наступить не раньше чем в 1950 году.
Настала среда, а висевшее в кабинете Кардера задание на полет, которое я привык проверять ежедневно, оставалось без изменений. Оно предусматривало установившийся горизонтальный полет на высоте пять тысяч метров, а остальное я уже выучил наизусть. В полдень я снова проверил — задание № 60 все еще висит. Но я еще не чувствовал никакой тревоги. Хотя в течение шести недель у меня, словно у подопытного животного в лаборатории условных рефлексов, вырабатывались рефлексы, назначение часа полета уже не вызывало во мне ни озабоченности, ни нетерпения; «звонок» утратил свою эффективность, и выработанные в свое время рефлексы притупились. Не расстраивайся, полетит снова Джин.