Один за двоих
Шрифт:
— Жано, — беззвучно кричу я в жутком вое светошумовухи.
«Так и знал, что ты вляпаешься!» — сказал бы он, если б не умирал.
Выпрямляюсь с судорожно стиснутыми челюстями. Зубы скрежещут так, что заглушают звон гранаты. И вдруг какофония прекращается. Мир наполняется звуками терпимыми и разнообразными. Педро затаптывает полыхающую костром куртку, Алвано с раздражением морщит нос, но дуло магнума снова смотрит мне в лоб.
— Nino, идиот! Почему так долго?!
— Простите, дон, — смиренно отвечает юноша.
Внезапная
— Вот досада! — сокрушается командор, который прежде был преподавателем. — Нашему развлечению так и норовят помешать…
Мне больше нельзя ошибаться! Алвано не шутник, а сумасшедший маньяк. У него все просчитано. Я в его руках. Скотина знает, что начни он мучить Таню, я сам себя разрежу на куски, чтоб это прекратить. Но, кажется, я тоже нащупал его слабое место.
— Мой ход, гаденыш.
Шаг в сторону Педро, тонкую шею в жесткий захват (лишь бы не задушить), быстро выхватываю из-за пояса маленький дамский револьвер — как раз под ручонку такого сосунка.
— Только шевельнись, и ему конец!
Алвано дергается, я вижу, как дрожит его рука. Испугался, придурок? То ли еще будет!
— Брось ствол, руки за голову.
В глазах командора полыхают ярость и страх, он медленно опускает на пол магнум и так же осторожно поднимает руки за голову.
— Встать к стене. К стене, скотина!
Алвано выполняет и этот приказ. Педро в моих руках обмяк, испуганный, я чувствую, как дрожат его колени.
— Таня, — окликаю я девочку, — марш на крыльцо.
Танюшка вся дрожит, белые губы трясутся. Похоже, дочь командира Светлова совершенно потеряла самообладание. Плохо! Нам еще далеко до победы.
— Таня! Быстрее!
— Даааан, — пищит она, бессмысленные глаза наполняются слезами, — а ты?
— Марш! — ору я.
Она делает неуверенный шаг к двери, еще один. Мне кажется, это никогда не закончится.
— Иди же, дуреха!
Движение командора не застает меня врасплох, так и знал, что выкинет какую-нибудь штуку. Стреляю, и снова раздается сухой щелчок. Дьявол побери эту мразь! Танюшка слабо дергается в могучих руках убийцы, к виску девочки прижато дуло магнума.
Алвано широко и по-детски счастливо улыбается:
— Я же сказал, у тебя один патрон, caro.
Смертельная ненависть перехлестывает, от нее кружится голова и не хватает кислорода.
— Я все равно убью тебя, гадина! — цежу я сквозь зубы.
— Как же вы горазды обещать, — усмехается командор, — с исполнением обещаний уже проблема…
Умоляющие глаза Танюшки безмолвно кричат: «Спаси меня!». А я ничего не могу! Убийца твой и Веньяра оказался сильнее. Много дней я искал его с наивной верой, что смогу сделать то, чего не смог ты. Идиот!
— По лицу вижу, что ты все понял. А значит,
— Думал, переиграл меня?
Алвано откровенно забавляется, держа Танюшку под прицелом. Ее распушившиеся волосы лезут ему в лицо, липнут к небритым щекам. Из широко распахнутых глаз непрекращающимися ручейками текут слезы.
— Ты еще глупее, чем я думал.
— Отпусти девочку, иначе твоему nino конец.
Воздух в избе искрится от напряжения. Педро в моем захвате бьет мелкая дрожь. Боится, подстилка командорская!
— Nino, — Алвано больше не глядит на меня, только с нежностью на плененного юношу, — бедный мой nino! Как же так?
— Дон… — хрипит парень.
— Как же так, мой nino, как ты мог!
Я снова не понимаю смысла разыгрываемой убийцей сцены. Как это бесит! С самой первой минуты Алвано держит меня в напряжении, сам оставаясь хладнокровно-расчетливым. А ведь ты, по словам Шику, смог его разозлить.
— Nino, ты скажешь мне хоть что-нибудь? Мне, своему благодетелю, который любил тебя и верил тебе, маленький гаденыш!
— Дон! Por favor! — Педро дергается в моих руках. Он боится Алвано даже больше, чем меня.
— Что, мой nino? Думал, я ничего не знаю? Почему, почему все считают дона Алвано идиотом? От Стивенса с его красноглазыми обезьянами до моего родного племянника. Nino! А я ведь верил, что ты исправился, что больше не будешь играть в эти взрослые игрушки.
Я уже ничего не понимаю, но несчастного Педро приходится держать, чтобы не упал, так его колотит озноб. На смуглом лице юноши выступила испарина.
— Я увез бы тебя на пляжи Пансилии, в отель «Фантазия», мы могли жить, как короли… Помнишь, мы мечтал поплавать с аквалангом? На коралловых рифах, где живут рыбы-клоуны. Хотел найти жемчужину и подарить матери? Матери, у которой семеро детей и ни одного лишнего песо на пластмассовые сережки!
— Дон Ромари!
Печальная улыбка на губах кровавого командора, лицо кривится от душевной муки.
— Как они заставили тебя предать меня, nino? Напугали, подкупили? Что они сделали с моим светлым, добрым ангелом? Я ни в чем тебе не отказывал, все, чего бы ты ни пожелал, было у тебя. Почему ты снова предал своего дона проклятым оккупантам? Что же ты молчишь, мой nino? — голос Алвано звучит надломлено и страшно.
Педро вдруг начинает вырываться, руками разжимая мой захват. Неожиданно сильный, как человек, охваченный смертельным страхом.
— Я все знаю, мой мальчик. Мерседес писала мне: ты попал в дурную компанию, стал играть на скачках и в казино, нюхать кокаин. В одном из притонов тебя и нашел тогда еще майор Райт. Проклятые ориманы! Собаки, не стыдящиеся использовать в своих грязных играх детей. Тебя долго лечили от наркотической и игровой зависимости, а потом натаскивали в РУ, как предать своего дядю…