Одинаковые
Шрифт:
– Не ошиблась, – засмеялась врач, – поздравляю! Будешь рожать, я надеюсь?
– А то, – Люська схватила кофту и, открыв дверь кабинета, подмигнула врачу. – Обязательно рожать!
Люська сразу побежала к Насте делиться радостью. И теперь каждую свободную минуту они с подругой обсуждали предстоящее событие. За этот месяц и мама ее, так долго дожидавшаяся внуков, смирилась с тем, что дочь родит без законного брака, и Настя перестала ее пилить за ветреность и легкомыслие. Только Павел, главный виновник Люськиного счастья, еще не ведал о грядущем событии.
Сегодня
– Проснулась? Ну, отлично. Двигай ко мне. Надеюсь, ты помнишь, что по субботам мы завтракаем у меня.
Люська появилась минут через тридцать, ласково чмокнула Настю в щеку.
– Представляешь, я даже не помнила, что сегодня суббота!
– Господи, о чем ты помнишь? – Анастасия грозно посмотрела на подругу. – Скоро матерью станешь, а в голове ветер! Садись за стол быстро, тебе питаться надо хорошо.
– Отстань, – Люська засмеялась. – Мама и так целыми днями кормит, а теперь еще и ты. Буду как корова толстая, в дверь не пролезу!
– А как, кстати, мама? – Настя подвинула к подруге сметану. – Не сильно страдает, что без мужа родишь? Все же мы в селе живем, здесь сплетниц да злых языков хватает. Обсудят, всех по косточкам разберут!
– А и пусть, – Люська озорно тряхнула длинной рыжей челкой. – Мне теперь на всех наплевать! Мама говорит, хорошо, что отец не дожил до этого дня. Он бы не смог людям в глаза смотреть. Хоть и живем в двадцать первом веке, а наши деревенские устои нерушимы.
– Не переживай, – вздохнула Настя. – Есть, конечно, такие занозы, которые в спину гадость скажут, но в общем-то у нас люди добрые, современные.
– Да пусть что хотят говорят, – усмехнулась Люська, пережевывая вареник. – У меня теперь есть все, о чем я мечтала: работа, ребенок…
– А муж? Семья не входит в твои планы? – Настя недовольно поджала губы. – Ты сказала Павлу о ребенке? Чего тянешь?
Подруга, не отвечая, водила ложкой по тарелке.
– Отстань, а? Скажу потом, – умоляюще глянула а нее Люська.
– Почему потом? – Настя нервно заходила по комнате. – Чего боишься? Что он откажется? Но ведь он любит тебя…
– Да что ты пристала? – Люська бросила ложку на стол. – Ну, любит, конечно…
– Вот! Так и скажи ему. Пусть знает, – Настя подошла и присела рядом. – Мне кажется или ты действительно что-то от меня скрываешь?
– Ничего не скрываю, – Люська опустила голову. – Просто боюсь обмануться в человеке. Понимаешь? Для меня он сейчас лучший. Нежный, любимый, заботливый, умный… А если не захочет ребенка, значит, все это обман! Игра слов!
– Господи, – Настя ласково обняла Люську за плечи и притянула к себе. – Дуреха! Если его любишь, значит, надо верить. Какая любовь без доверия. Иди расскажи. Вот прямо сейчас вставай и отправляйся к нему.
– Прямо сейчас? – бледнея, прошептала Люська.
– Конечно. Хочешь, с тобой поеду?
– Нет, – подруга решительно встала из-за стола, поправила рыжие волосы и взмахнула рукой, словно разрубила невидимый глазу узел. – Сама поеду. Сейчас поеду и расскажу. Будь что будет.
Минут через двадцать она уже ехала на
Год назад, впервые увидев Павла, Люська онемела. Высокий, широкоплечий, русоволосый, с большой светлой бородой, мужчина показался ей настоящим былинным богатырем. А когда разглядела его глаза, полные то ли тоски, то ли невысказанной печали, сердце ее покатилось в пятки. С той самой минуты покой покинул ее навсегда, и во всех снах она стала видеть этого загадочного человека.
В селе к его появлению отнеслись по-разному. Поначалу люди болтали всякое: кто-то утверждал, что он сбежал от жены, другие считали, что он прячется в лесу от кредиторов, третьи шептали, что у него тяжелая болезнь, и он приехал умирать.
С легкой руки Матвея многие стали называли Павла отшельником, другие именовали чужаком, горожанином или затворником. Однако со временем сельчане стали замечать, что у Павла приветливая улыбка и добрый нрав, что он готов всегда всем помочь и никогда не злословит, что особенно поразило васильевских женщин. Женской половине села еще очень нравилось, что городской гость не пьет, не участвует в склоках, не ходит по бабам и, главное, не спаивает их мужей.
Постепенно село повернулось к приезжему лицом, люди стали здороваться с ним, дети, прознав, что он ученый, спрашивали совета, учителя иногда приглашали в школу на олимпиады по математике. Незамужние дамы стали рассматривать Павла как предмет любовного обожания, некоторые разведенные женщины уже строили ему глазки и делали прозрачные намеки на возможность романтических отношений.
Однако отшельник вел себя спокойно, достойно, никого особенно не выделял и старался оправдать доверие местных жителей. Дружил по-прежнему только с Матвеем, но и от остальных нос не воротил. В общем, жизнь Павла постепенно наладилась.
Люська, сраженная наповал в первую же встречу, не видела приезжего месяца два после нечаянного столкновения на рынке. Но это обстоятельство никак дела не меняло – видеть-то не видела, но вспоминала часто. Она пыталась представить, кто он, чем занимается, что любит. Но особенный интерес, переходящий в непобедимое любопытство, пробудился у нее после того, как однажды Настя невзначай поведала, что отшельник, оказывается, большой ученый, известный по всем мире математик.
– Да ты что? Точно? Ты уверена? – Люська даже вскочила со стула.
– А ты чего это так встрепенулась? Тебе-то что?
Люська, тряхнув рыжей челкой, резко схватила ее за руки.
– Рассказывай! Ну? Что ты знаешь?
Анастасия, отличающаяся редким упрямством и дерзким характером, отвела ее руки в сторону и скептически хмыкнула.
– Так… Ты мне зубы не заговаривай. Признавайся, тебе почему это интересно?
– У нас в Доме культуры аврал, – решила немножко схитрить Люська. – Преподаватель по искусству слег в больницу, и неизвестно сколько пролежит, а дети остались без занятий. Слоняются без дела, приходят в Дом культуры и сидят в игровой комнате, домой-то идти не хочется. Вот…