Одинаковые

Мартова Ирина

– Что ты несешь? – Анастасия, слушая ее невразумительный лепет, нахмурилась. – Причем здесь преподаватель по искусству?

– Боже, какая ты тупица, Настя! Ты что, не видишь связи?

– Нет, – отрезала подруга и погрозила ей пальцем. – Давай выкладывай!

– Ну, если этот приезжий действительно математик, значит, он может вести у нас в Доме культуры кружок юного математика!

– Это ты сейчас придумала? Да? – недоверчиво хмыкнула Настя. – Вот сию минуту, точно? Я тебя, хитрую лису, сразу раскусила!

– Да какая разница? Сейчас,

вчера или только что… Главное, это хорошая идея, ты согласна?

– Не знаю. Может быть, – Настя пожала плечами.

– Подожди, подожди, – Люська подозрительно зыркнула на нее. – А ты откуда знаешь, что он математик?

– Тут все просто. Я ехала в город за препаратами, а он, увидев нашу медицинскую машину, подошел, сто раз извинился, попросил привезти из города несколько книг. Сказал, что математик, и пишет новую работу.

И тогда Люська, дав волю воображению, окунулась в нахлынувшие эмоции и решилась…

Через два дня она, приодевшись, договорилась со знакомым водителем, доехала с ним прямо до заимки и, глубоко вздохнув для смелости, постучала в калитку. Никто не откликался.

Потоптавшись возле высокого забора, она попыталась поглядеть в узенькую щель, зияющую между крепкими высокими досками. Но обзор оказался неудачным – ничего, кроме небольшого участка сразу за калиткой, не открывалось любопытному взору.

Недовольно поджав губы, гостья забарабанила в калитку еще раз. Тишина была ей ответом. Тогда она осторожно приоткрыла калитку, чуть-чуть ее сдвинула в сторону и опасливо заглянула во двор.

На огромном участке за забором никого не оказалось. Скошенная трава сохла под навесом, протоптанные тропинки, аккуратно посыпанные песком, разбредались в разные стороны двора. Возле сарая гордо вышагивали вороны, с любопытством поглядывая на непрошеную гостью.

Люська нерешительно переминалась с ноги на ногу, не зная, что предпринять, а потом, устав топтаться на одном месте, решительно проскользнула во двор и прикрыла за собой обиженно скрипнувшую калитку. Недолго думая, быстро прошла по песчаной дорожке до дома, взошла на крыльцо и, чувствуя, как колотится сердце, постучала в тяжелую дверь, оббитую по краям коваными уголками и декоративными металлическими гвоздями, сделанными, скорее всего, в местной кузнице лет сто пятьдесят назад. Прислушалась…

Безмолвие царствовало там, за крепкой дубовой дверью. Люська, надеясь хоть что-то услышать, приложилась ухом к потемневшему от времени дереву, но все ее старания оказались напрасны – ничего не слышалось за этими старыми бревенчатыми стенами.

Расстроенно вздохнув, Люська присела на высокое крыльцо. В голове бродили десятки не очень позитивных мыслей. Она ругала себя и за то, что приехала сюда, и за то, что поддалась эмоциям, и за то, что не предупредила Настю о своей поездке. Мысли носились в голове, одна опережая другую. Чего только она ни передумала, сидя на чужом высоком крыльце…

Время шло. Становилось все жарче. Очень хотелось пить. Люська, привалившись

спиной к высокому столбцу, венчающему крыльцо, вдруг задремала.

Сколько она спала, девушка не знала, но проснулась от странного ощущения. Открыв глаза, вдруг увидела, что возле нее стоит мужчина и, изумленно округлив глаза, вопросительно смотрит на нее. Мгновенно придя в себя, Люська смущенно вскочила на ноги, и, лихорадочно оправляя платье, поспешила внести ясность.

– Здравствуйте. Простите, что я вошла. Но никто не отвечал, я стучала. Стучала много раз. Извините, что без приглашения и что уснула… Стало жарко, видно, разморило.

Она еще долго бормотала что-то несвязное и бестолковое, но мужчина, очевидно, пораженный ее внезапным появлением и растерянный не меньше девушки, все смотрел и смотрел на нее молча.

Потом, устав от безудержного словесного потока, он, пожав плечами, спросил:

– Простите, а вы кто?

Люська, замолчав на полуслове, обескураженно глянула на него. Ей-то казалось, что если она его запомнила, то и он должен обязательно ее помнить. Но теперь, услышав этот вопрос, она поняла, как глубоко ошибалась. Он ее не то что не узнал, он ее совсем не помнил! Это так поразило впечатлительную Люську, что она чуть не заплакала от досады.

Собравшись с мыслями, девушка обиженно нахмурилась и, проглотив свое разочарование, вежливо представилась:

– Людмила Борисовна, директор местного Дома культуры.

Он, широко распахнув удивленные глаза, улыбнулся.

– Ого! Важные гости у меня. Чем обязан вашему визиту? Зачем я понадобился директору Дома культуры?

Люська сердито тряхнула рыжей челкой и не смогла сдержать рвущееся наружу раздражение.

– Может, хоть воды предложите человеку, приехавшему в такую даль?

– Да, простите, – смутился Павел. – Конечно, проходите.

В огромном старом доме их встретила благодатная прохлада. Дом лесника удивил гостью чистотой и, как ни странно, уютом. Мебель прадедовская, но хорошо сохранившаяся, вымытая и вычищенная новым хозяином, стояла у стен, радуя глаз работой старых мастеров.

Посреди большой горницы расположился круглый стол. Столешница его, выскобленная добела, высветленная и покрытая, очевидно, каким-то составом, отдавала ровным матовым блеском. Вокруг стола стояли массивные, тяжелые стулья ручной работы, больше похожие на кресла, с подлокотниками и высокими спинками.

С потолка свисали большие лампы в когда-то модных тканевых абажурах с бахромой. Огромный старинный буфет с резными витражами, стоящий у стены напротив входной двери, поражал не столько своими размерами, сколько удивительным мастерством старых резчиков по дереву.

Люська, войдя в дом, замерла от восторга.

– Как здесь здорово! Словно вернулась на триста лет назад…

– Ну, это вы лишку хватили. Но на сто пятьдесят – сто семьдесят лет – точно. Проходите. Присаживайтесь. Выбирайте любой стул, они все крепкие и надежные, я проверил.