Одиннадцать случаев…(Повесть)
Шрифт:
— Вы вот что, ребяты, — сказал Федя, — давайте по очереди ко мне вперед, тут мотор греет.
— И куда это мы едем? — вздохнул Никулин.
— В некоторое царство! — отозвался Давлеканов.
Ему виден был странный блеск снега в бегущей впереди бледной полосе света от фар и темная даль впереди.
— В некоторое? — лениво спросил Никулин.
— Ну, если хочешь — в тридевятое.
— А какое государство?
— Тридесятое, натурально.
Время от времени Федя останавливал машину, Давлеканов и Никулин менялись местами. И снова деловитое тарахтенье «козлика», покачиванье,
«Козлик» остановился. Они были на берегу реки.
— Ах, ты… — Федя выругался. — Кто ж ее знал, что не замерзла?
Он побежал направо, побежал налево, вернулся.
— Вы тут постойте, ребяты, я посмотрю, может, где есть дорога. Никуда не отходите… Машину прогрейте, машину! — крикнул он уже издали.
— И куда это мы приехали? — спросил Никулин.
— Туда, — глубокомысленно ответил Давлеканов, — где раки зимуют.
Да, несомненно, раки зимовали здесь. Высоченная перина густого пара стояла над рекой, а у самого берега, за ледяной, покрытой снегом неровной кромкой шевелилась черная вода. Вот там-то, на самом дне, и зимовали раки.
И шофер ушел. А мороз такой, что кажется, он заполнил весь мир, что воздуха нет, вместо него мороз… «Прогрейте машину!» — вспомнил Давлеканов. Они забрались в заиндевевший «козлик». Вдруг не заведется? Нет, мотор заурчал, от него пошло тепло. Давлеканов и Никулин сидели скорчившись, над головой у них была пусть брезентовая, а все-таки крыша.
— Ну что это? Куда он провалился? — пробормотал Никулин. — Давай посигналим.
— Постой, слышишь?
Они прислушались. Где-то рядом, приглушенные туманом, мирно разговаривали два голоса, слышалось хлюпанье весел и стук уключин. Давлеканов и Никулин выскочили из машины. У берега покачивалась большая плоскодонка, из нее вылезал Федя.
— Машину прогрели? Молодцы! Ну, ребяты, счастливой вам переправы, а я в обратный путь!
— Федя, куда же ты? — закричал Никулин. — Мы же к тебе привыкли, как к родной бабушке!
— Ничего, теперь к другой бабушке привыкайте, вот к нему, — Федя показал на перевозчика, еле видного в тумане. — Хорошо, что я по берегу пошел искать переправу, он ведь мне далеко попался, мог бы и не заметить.
Ничего не поделаешь, надо было лезть в черную лодку на черной воде и блуждать по ней в белом облаке.
Федя стоял на берегу и командовал:
— Боком, боком ставьте ноги, поскользнетесь! Крепче вбивайте каблуки в снег! Ну, влезли? Счастливо!
На воде не так давил мороз, зато облепляло сырым туманом. Давлеканов и Никулин словно ослепли и оглохли в нем. Заблудиться тут было очень просто.
— Так куда мы плывем? — спросил Давлеканов.
— В некоторое царство. Точнее не могу определить, туман не позволяет.
— А если не доплывем?
— Попадем туда, где раки зимуют.
С полчаса плыли где по чистой воде, где врезаясь в тонкий лед, который шуршал по бортам. Давлеканов и Никулин даже начали дремать, вдруг послышалось — кто-то кричит. Далеко-далеко.
Перевозчик оживился, стал сильнее шлепать веслами. «Ого-го-о!» — раздавалось все ближе. Облако пара чуть засветилось. Свет становился все сильнее, облако радужно сияло, словно проткнутое в нескольких местах светом, потом оно стало редеть, и
Весла шлепали все энергичнее, пар совсем отнесло, и на высоком берегу на фоне звездного неба стала ясно видна громадная фигура в расширяющемся книзу тулупе до земли.
— Держи-и-ись! — крикнул перевозчик.
Лодка, шурша льдом, въехала на берег. Толчок — переправились!
— Сюда, сюда! — кричал им высокий человек в тулупе, спускаясь к лодке. — Васильев, — представился он. Из-под его распахнутого тулупа, от широкого красного лица, от огромной горячей руки, которую он протянул Давлеканову и Никулину, пахнуло жаром, как из печки. — Промерзли? Сейчас погреетесь.
Так вот он, знаменитый Васильев, который так здорово наладил свой завод! У такого, наверное, энергии, как у хорошей динамо-машины. Вон какой громила! Директор в своих твердых валенках шел быстро, развалисто, и хромоты почти незаметно. Лицо у директора было мясистое, с крупными продольными морщинами вдоль щек, с коротким выдвинутым вперед носом, с большими выпуклыми глазами, удивительно голубыми на красном лице.
Давлеканову сразу стало тепло и весело. Васильев, его богатырская наружность, его звучный, уверенный бас, вид отчетливых светлых корпусов — все это нравилось Давлеканову. «Посмотрим, посмотрим, что там у них!»
Ужин был накрыт в маленькой комнате за директорским кабинетом. Огромный, широкий Васильев неуклюже, но ловко поворачивался, наливая чай из электрического чайника, подвигая гостям бутерброды.
— Ну, — сказал директор, вставая и показывая на диван и раскладушку, — сейчас, я думаю, на покой, а завтра с утра приступим.
Давлеканов проснулся и сразу вскочил — свежий, легкий. Неужели проспал? В углу стояла уже сложенная раскладушка, из директорского кабинета доносились голоса Васильева и Никулина. Давлеканов скорее оделся. В дверь постучали, вошла уборщица. У нее были удивительно красные, твердые щеки, туго стянутые платком жаркого желтого цвета. Из-под синего застиранного халата виднелось ситцевое платье в крупных малиновых цветах, под ним — большие валенки. «Ух ты! Сама широкая масленица явилась ко мне с подносом!» — подумал Давлеканов.
Умывшись и поев, Давлеканов толкнул дверь в кабинет. Вчера они проходили тут в темноте, Давлеканов ничего не успел разглядеть. До чего же этот кабинет не был похож на обычные директорские кабинеты! Как тут светло! Как просторно! Стены еще не беленные, только покрытые сероватой известкой, которая кое-где просыхала пятнами. Оконные рамы, тоже еще не покрашенные, янтарные от олифы. Стекла нарядно разрисованы морозом и вспыхивают оранжевыми солнечными искрами.
Кроме запаха олифы и просыхающей известки, тут еще какой-то запах, приятный, чуть-чуть пряный. Вот это что! На низких некрашеных скамейках у окон расставлено множество растений, свежих, вымытых, ухоженных — целый сад. Бруснично-красными шапками цвела сильная герань, теснили друг друга густые крупные цветы лиловых примул, свободно размахнулись пушистые игольчатые ветки аспарагуса.