Одиннадцать
Шрифт:
Вова, хмыкнул, улыбнулся и ответил:
– Хорошо, я скажу, как я это представляю…
– Давай.
– Ну, во-первых, молодой воин – это пацан лет тринадцати, а то и меньше.
– Ну, возможно.
– Во-вторых, ещё силенки мало, опыта нету, кровь, хоть и видел, но только когда домашнюю скотину кололи – бате помогал сызмальства.
– Согласен.
– Никого сам не валил, значит – не блювал. Согласен?
– Согласен. Это всё «Во-вторых»?
– Да, но ещё не всё. Еще он владеть оружием не умеет, а чем умеет, так то оружие ещё, скажем, детское – легкое то есть. Ну, может быть, только лук настоящий… А меч, копье,
– Тааак.
– В-третьих, пока опыту и мастерства ведения боя набраться было негде, и каждый взрослый, естественно и беспрекословно, считается сильнее. Малыш же не знает «радости победы». Верно?
– Верно. Дальше.
– А дальше вопрос: как молодую поросль «из нашей деревни» всему этому научить? Кого валить-то, чтобы запах крови и трупа почувствовал молодой юниорский коллектив?
– Кого?
– Некого покуда, как говорят «у нас в деревне». Но нужно обязательно найти! А то время уйдет, а мальчики и юноши останутся «необстрелянными» и в конкретном бою подведут – или в штаны наложат, или не смогут нанести нужный удар, чтобы спасти кого-нибудь из старших, подстраховать, да и самим защититься. Что делать?
– Логично.
– Логично, так логично. Ищем врагов! Если война где поблизости идет – ещё ничего – врагов можно целую связку достать. А если войны поблизости нету? Что тогда?
– Что?
– Тогда… – Вова хитро улыбнулся, – тогда «туристы».
– Туристы?
– Ну, в смысле, чужаки. Не из нашей деревни. Или кто-то по реке мимо проплывает не из нашей окраины, да ещё ни в наших одеждах, или странник одинокий… Но, – Вова подумал и сказал убедительнее, – лучше, если рядом война!
Ефим ухмыльнулся такому заявлению:
– Поясни!
– На войне, как на войне – это само собой, правильно?
– Конечно.
– Значит – пощады не жди!
– Тем более в то время, когда мораль и нравственность ещё не были научно обоснованы!
– Вот именно! Когда, этот – наш, а этот – ни наш! И ещё, он оккупант или, наоборот, побежденный.
– И-иииии? – Ефиму уже не терпелось узнать, куда Володя клонит, хотя уже ответ напрашивался сам.
– И тогда, – Вова встал над костром, огромный как скала, особенно с нижней точки зрения, так как Ефим всё ещё сидел на своем одеяле. – Тогда начинается жуть! В нашу деревню пришел обоз пленных! Баб – на каркалыгу, само собой! Малолетних детей как следует отпиздеть и в рабство, но сначала, скорее всего, тоже на какалыгу! А уж со взрослыми воинами, сам понимаешь – фантазия неиссякаемая. Самых знатных и, некогда, грозных – публично жестоко казнить. Остальных – на растерзание, пардон, для тренировки подрастающему поколению. А уж тут-то лютые малолетки, привыкшие с детства к крови домашних животных,… да ещё, если у кого брат или батя в сражении погиб с этими супостатами!.. Пожалуй, дальше не стоит! Додумай сам.
Ефим смотрел на возвышающуюся над костром «скалу».
– Тебя где учили, Вова? – после некоторой паузы спросил он.
– В медицинском институте.
– Да нет, брат – похоже, ты прошел курсы повышения квалификации в «Бухенвальде».
Вова опустился на своё одеяло:
– Ладно, скажешь тоже! Ты же сам просил тебе обрисовать.
– Да, согласен. В общем-то, правильная картинка. Даже, слегка галантная. Надо полагать, на медведя с рогатиной ты уже ходил?
– Ходил.
– И не раз.
– И не два.
– Судя
– Разумеется! Иначе бы…
– Иначе бы мы не пили чагу?
– Иначе бы – не пили.
– То есть, ты знаешь, что делать и как быть в случае шухера?
– С медведем?
– Ну, конечно, с медведем. С «дикими» каторжниками, что ли?
– Знаю. И с каторжниками знаю, что делать.
– Поделись.
– Мы идем тихо, почти неслышно, следы читать умеем. Мы понимаем, что если обнаружится хоть какое-то присутствие человека, то мы сами заинтересуемся, что это такое и кто там. Мы же предполагаем, что будем идти все свои сотни километров без какой-либо встречи. Ну, встретили? Ну, и что? Сами возьмем инициативу в свои руки, доверять никому не будем, и испугаются скорее нас – в таком-то одеянии, и с пиками, и с мечами, и с луком. Как из прошлого мы вынырнем! И напугаем сами кого угодно. А там разберемся… А если надо…
– Тебе уже приходилось убивать человека? – Ефим посмотрел прямо в глаза Володи.
Тот и не думал их отводить, смотрел спокойно и твердо в ответ, из-подо лба, как он это всегда делал и членораздельно ответил:
– Убивать – никогда! На операционном столе были летальные исходы. Но это другое – здесь я старался спасти. Но не смог! Это не убийство, как ты понимаешь…. Надеюсь.
– Разумеется. Понимаю. А откуда такая уверенность?
– Довелось в горячих точках поработать.
– Врачом на пиратском корабле? – улыбнулся Ефим.
– Что-то вроде того.
– Ну, тогда я спокоен! И медведей разгоним, и старателям неожиданным пизды дадим!
– Пиздячек, – поправил его Вова.
– Именно так, доктор! Вам виднее! Всё, теперь спокойно могу спать!
– Гоброе утро! – это теперь уже стало традиционным, видимо, приветствием.
– Гоброе, гоброе! Как спалось?
– Нормально! Замерз немного.
– Я тоже. Не досушили, видимо.
– Скорее всего. Ну, а в остальном – все нормально.
– Это радует. Раздуем костер?
– Конечно.
Таёжный костерок! Кто не знает из любителей хождения по лесу, что костерок в тайге… Да, что ты прицепилось!
Костёр трещал!
Котёл дымился!
(Котел парил!)
Согласен! Котёл парил! Носки дымились! (Так лучше?)
(Да)
Два! Два человека сидели у костра! Ждали, когда закипит вода, решая: чай или мясо?
Решили – чай! Мясо ещё вчерашнее осталось – подогреть на углях, а бульон – это в обед можно приготовить. Всё равно варить мясо надо – скоро завоняет!
И они насыпали в котел коричневых листьев бадана, накрошили чагу, накидали Иван-чая, смородиновый и брусничный лист. Ароматным должен получиться чаёк! Обязательно!
– Вова, скинь носок – уже дымиться, сейчас сгорит!
Во второй половине дня речка сделала изгиб и слилась с рекой более широкой, полноводной, таёжной и очень быстрой. Справа – вверх по реке – шумел, судя по всему порог. Смысла идти направо не было (да и «старенькая» речка мешала – её же тоже нужно было как-то переходить, а тут в устье она была и шире, и гораздо глубже), решили идти вниз по течению, искать подходящее место для переправы.