Одиночество-12
Шрифт:
– О, бабуль! Тут такая история! Вещи наши в аэропорту. Сдали их в багаж. Ну и… Пошли выпить по маленькой. На посошок. А самолет и улетел. Прямо с вещами. Хорошо, документы при нас. И деньги. Пришлось железной дорогой ехать. Так что мы сейчас прямо в аэропорт. Спасать улетевшие вещи.
– Н-да. Нельзя. Нельзя на посошок не выпить. Это – как без хорошей молитвы. Пути не будет… А документы покажете?
– А как же! Маша, покажи бабушке документы!
– Ну ладно. А то сами понимаете. Ключи кому-угодно давать… В наше-то время.
– Конечно, бабуля! Как не понять. Жуткое время, бабуля. Жуткое!
– Ох, не приведи Бог! Все времена плохи, а это из всех времен вообще…
– Что,
– Про Антихриста – не скажу. Не знаю. А вот пенсия – не скоро. Еще три недели.
Бабушка задумчиво пожевала губами, очевидно, проверяя расчеты, и мы втроем сели в такси, что окончательно успокоило ее в отношении нашей благонадежности.
Что можно было украсть из бабушкиной квартиры, я так и не понял. Там не было даже телевизора. Старая колченогая мебель. Пластиковая люстра образца 1960 года. Мы приняли душ в заржавевшей ванне и поехали в аэропорт за вещами. То есть в универмаг. Бабушка, перекрестив нас в дверях, благословила на обретение утраченного имущества.
В универмаге мы сначала купили большой чемодан на колесиках. После чего разделились для ускорения процесса. Чемодан остался при Маше. Я купил себе грязно-белый шерстяной свитер грубой вязки, темно-зеленые джинсы, черные туристко-солдатские ботинки и какого-то белья. Все это я немедленно на себя одел, аккуратно выбросив все старые вещи кроме черного свитера в большой мусорный бак.
Мы встретились через полчаса у главного входа. Я открыл чемодан, чтоб положить в него старый свитер и тяжело вздохнул. Свитер не влезал. Я вспомнил, странное отношение Маши к шопингу. С одной стороны я как-то зафиксировал достигнутый ею в Париже личный рекорд магазинной скорости, который равнялся 1700 евро в час. И это был честный шопинг. Fair Play. С примерками. Без ювелирных изделий и авиабилетов.
С другой стороны, Маша терпеть не могла говорить о шмотках, о моде, о новой колекции Crizia и всяких женских глупостях, глупее которых могут быть только абстрактные разговоры мужчин о машинах.
С третьей стороны, одевалась Маша всегда хорошо. Или очень хорошо. И не в совковом стиле: к голубой блузочке голубую юбочку с голубыми туфельками и голубой сумочкой. А вполне раскованно и спокойно – по европейски. Вещи сочетались между собой фактурой, интонацией, стилем, душой, если у вещей есть душа, чем угодно – только не цветом и тоном.
Когда я спросил у Маши – как же так: если говорить с подругами о шмотках она не любит, то откуда она знает что и где покупать? – Маша сказала: «А что об этом говорить? Все же видно. И потом есть журналы».
Сегодня Маша была в ударе. Поэтому пришлось купить еще сумку. Большую, черную на двух молниях.
Мы продолжили опустошение универмага, но на этот раз вместе (Маше было тяжело таскать чемодан), в результате чего у нас появились шампунь, зубная паста, зубные щетки. И всякие симпатичные мелочи, типа расчесок, пилочек, прокладок, дезодоранта и палочек для чистки ушей.
Я понял, что умираю с голоду. И мы, завезя шмотки к бабушке, пошли в ресторан, сказав таксисту, что нам нужен лучший ресторан в городе. Лучшим в Вятке оказалась коробка из стекла и бетона по имени «Великая Русь».
Я скептически посмотрел на вывеску. Не люблю славянскую каллиграфию. Когда я вижу надпись, выполненную пародийным древнерусским стилем меня начинают одолевать самые нехорошие предчувствия.
Я понимаю, что концепция Православие-Самодержавие-Народность вошла в моду. Ради Бога. Это в конце-концов 19-ый век. А при чем тут допетровские шрифты? Мы что, хотим вернуться ко временам Алексея Михайловича? Так вот с точки зрения территориальных владений – уже вернулись. Зачем же это шрифтом
Предчувствия меня не обманули. Кружевные салфетки. Уродливая общепитовская посуда. Угодливые официанты с явной насмешкой над тобой по краям губ. Прямо по старому доброму анекдоту «хочу в Советский Союз!» [70]
Я заказал селедку, щи и жаркое в горшочке. Решил, что надо соответствовать стилю. Маша попыталась, наоборот, от стиля уйти. Ей не повезло. Салата из авокадо, жареных креветок и зеленого чая, указанных в меню, не было. Маша попыталась возмутиться.
70
Советский анекдот 80-х годов. Детский сад. Воспитательница выстраивает детишек. «Дети! Где самые лучшие игрушки!» Все хором: «В Советском Союзе!» – «А где самые лучшие десткие садики?» – «В Советском Союзе!» – «Молодцы, дети! А где самые добрые воспитательницы?» «В Советском Союзе!» Вовочка начинает плакать. «А ты, козел, что плачешь?» – «Хочу в Советский Союз!»
Я примирительно указал Маше на рукописные комментарии к меню, напечатанному на пишущей машинке под копирку. Напротив выбранных Машей блюд стояло короткое слово «нет». Маша вздохнула. Потом заказала блины с икрой и кофе. Я решил успокоить Машу.
– Наверно, таксист ошибся. Это не лучший ресторан в Вятке.
– Надеюсь, что так. А то обидно как-то за город.
– И за державу в целом. Но! Не хлебом единым жив человек. Вот посмотри на истинные, ценности.
Я осторожно оглянувшись на отсутствующих посетителей, достал Звездочку. Звездочка начала искрить. Я пожалел, что достал ее в ресторане. Маша вернула мне бриллиант, внимательно осмотрев, и задумчиво сказала:
– Он тысяч триста стоит. Или пятьсот. Или миллион. Нужен профессионал, чтобы разобраться. Из-за этой истинной ценности я вчера убила двух человек?
– Ты же знаешь, что драгоценные камни приносят смерть.
– Наоборот. Драгоценные камни – талисманы. Этот, по крайней мере, точно нас спас.
– Это ты нас спасла. Я до сих пор не въезжаю, как у тебя все получилась. Ты же девочка-одуванчик? Автомат, наверно, не держала даже на уроках военной подготовки!
– Не знаю. Я и испугаться не успела. Осенило как-то. Я же высоко сидела. Все видела. Двое живых к тебе подбираются, а двое лежат. Точнее, один лежит, в другой сидит у колеса и заваливается набок. А у него из горла – кровь. Ужас. Но я вижу: двое живых переглядываются между собой. И показывают друг другу головами в твою сторону. А в мою не смотрят. Я тихо вылезла. Подняла автомат. Он валялся у колеса. Я решила, что он должен быть заряжен. А в это время один из тех двух полез в карман. Я испугалась, что за гранатой. Кое-как прицелилась и нажала на эту штуку. У меня заложило уши. Потом навела на другого. Еще раз нажала. Автомат так дергался в руке…
– Да. Есть женщины в русских селеньях. Невероятно.
– Женщины-то есть. Но хочется послушать мужчину. И узнать, что он собирается делать дальше?
– Нам нужно исчезнуть из России. Как минимум, на время. Для этого нам нужные новые документы. Твои годятся только для бабушек на вокзале. А у меня их вообще нет. Справка об освобождении осталась у хатов.
– Допустим.
– У меня в тюрьме появился дружок. Коба. Его отец – авторитет во Владивостоке. Смотрящий по краю. Или что-то в этом духе. Он нам поможет сделать новые документы.