Одиночество-12
Шрифт:
Единственная достойная мысль, которая в ней оказалась звучала так: «Следует рассматривать личность противника не только как мишень, но и как инструмент победы». Я пытался сконцентрироваться на ней и понять, что она означает и что из нее следует. Получалось, что надо не противопоставлять силе противника собственную силу, но пользоваться им и его силой, обращая ее против него самого. Это немного соответствовало тому, что я слышал о принципах борьбы дзю-до: «Когда тянут – толкай, когда толкают – тяни».
Я очень сомневался, что мысли подобного рода стоят таких длинных путешествий и помогают борьбе с тайными обществами.
Но брошюрку можно было использовать как бумагу. Ручки у меня с собой не было, но я сделал из сажи подобие чернил и написал острой палочкой на чистой части брошюры: I NEED TO TALK, после чего положил бумагу в миску, которую монах должен был унести в обмен на новую миску с бобами и рисом.
Монах так и сделал. Весь вечер я провел в ожидании ответной реакции. Мне казалось, что она обязательно последует. Не завтра так послезавтра. На худой конец – через неделю. Не зимовать же мне в шалаше?
На следующий день уже подходя к шалашу я знал, что ответ – пришел. В миске лежала моя же брошюрка. Я набросился на нее, как коршун на дикую утку.
Прямо под моей надписью, которую я с таким каллиграфическим трудом вывел сажей, было написано обычной шариковой ручкой: NO NEED. Но самое страшное был не письменный отказ, а то, что привычная миска с рисом была пуста.
У меня в голове возникло два варианта действий. Первый: пойти настрелять из рогатки лягушек, наесться и уйти. Добраться до цивилизации и связаться с Антоном.
Второй вариант: встать и уйти голодным.
Первый вариант был круче. Но… Есть лягушек я не хотел. Просто не хотел и все. Обстановка не располагала, да и настроение было – не лягушачье. И не охотничье.
Поэтому я сказал в сторону монастыря сухое «аригато», наспех побросал вещи в рюкзак и пошел. Я еще надеялся, что меня догонят и предложат вернуться.
Но в погоню за мной никто не бросился. Хотя на этот случай через час ходьбы я сделал получасовой привал. Тут мне стало обидно. Мне стало горько. С дзенским монастырем получилось нехорошо. Как у мужика с немцами и партизанами. [93] Я поднялся на ноги и поплелся дальше.
Поздним вечером, почти ночью я добрался до дороги и какая-то попутка подвезла меня до гостиницы в Хороконае. Лысый хозяин не задал мне ни одного вопроса, но заботливо принес в номер еду и чай. На следующее утро я взвалил на себя рюкзак и пошел пешком до центральной автобусной станции. Автобус в Саппоро отходил через десять минут.
93
Мужик в оккупации приходит к немцам и спрашивает: «Герр офицер, если я сдам вам партизан, чего мне за это будет?» – «Триста дойч-марок». Мужик рассказывает, где партизаны прячутся, их ловят, вешают. Мужик приходит к офицеру за деньгами. Офицер ему говорит: «Да пошел ты на хер, русская свинья, скажи спасибо, что вообще живой! Деньги тебе еще…». Мужик выходит и сосредоточенно думает: «Бля, и денег не дали, и с ребятами как-то нехорошо получилось…»
Я посмотрел на пик, за которым было Гнездо Дикой Утки. Оно было в сером тумане. Я покачал головой и полез в автобус.
В Саппоро, завалясь в ту же гостиницу, где меня так
– Не, ну ты прикинь! Ничего! Вообще.
– Ты можешь четко передать, что тебе написал Окам?
– Четче не бывает. На мое I need to talk, он ответил No need.
– А что он тебе сказал при первой встрече?
– Первой и между прочим единственной… Сказал Fuck off. You know everything.
– Н-да… – сказал Антон голосом опытного патологоанатома. – Не так плохо. Не так плохо.
Я сдержался. Я не наорал, не повесил трубку. Наоборот. Вежливо выслушал предложение Антона встретиться в Вероне. Записал телефон турфирмы, которая уже завтра обещала поставить шенгенскую визу в мой липовый паспорт. И даже не послал Антона, когда он сказал, что за несколько свободных дней, которые у меня образуются, мне было бы неплохо перевести тот латинский текст, который нам переслали из Ватикана. Потому что у него (Антона) буквально вчера дошли до этого текста руки и он (Антон) с удивлением увидел там наше любимое число, правда в сокращенной форме 2 224 612. Без 15. (Я тут же вспомнил, что копты тоже про 15 ничего сказать не могли).
Так что не мог бы я (известный латинист) приехать в Верону за несколько дней до него и перевести этот текст.
Я мог. Я уже мог все. Я даже не спросил Антона, где мне взять латинско-русский словарь. Было очевидно, что негде и что придется ограничиться латинско-английским. Я коротко пообещал связаться с ним, когда доберусь до Вероны. Если доберусь.
– Антон! В какой форме тебе нужен перевод?
– Хм. Текст длинный. 200 страниц. Так что давай тезисы. Конспект. Да плевать, на самом деле. Хоть пьесу из него сделай. Хоть поэму. Главное, понять что там говорится про число и про хатов.
– Хорошо. Я сделаю тебе новеллу. Готическую.
– Ты не обиделся?
– За что? За то, что от меня ушла Маша и что меня послал Окам? Если бы я и обиделся, то на себя. Но на себя я давно привык не обижаться. Зачем выяснять отношения с близким человеком, особенно когда это грозит серьезным скандалом?
Чтоб хоть как-то утешить себя, я пошел в ближайший музыкальный магазин, но вместо того, чтобы купить там какой-нибудь музыки, я неожиданно для себя взял и купил iPOD. Маленький, белый, бесподобного дизайна с белыми наушниками. Теперь можно было избавиться от моих дисков, покупаемых в течении всей моей дальней дороги и составлявших уже довольно серьезный груз. В местном интернет-кафе я, проверив почту (ничего не было), переписал с помощью милого японца свои диски на iPOD, после чего диски подарил ему. Японец в ответ поделилися своей коллекцией, так что теперь у меня было уже около 150 дисков хорошего западного рока и лучшие образцы японского.
Жизнь продолжалась. Без Маши, но с музыкой.
Два авиа-рейса: Саппоро-Токио, Токио-Милан и автобусный маршрут Милан-Верона не оставили по себе никакой памяти. Не смотря на то, что я в дороге был или очень пьян или пьян до полного остекленения, я не потерял ни паспорт, ни деньги, ни билеты. Вот, что значит привычка. А я думал, горный воздух поможет мне бросить пить…
Двигаясь в тяжелом похмелье по Вероне на такси мой неожиданно открывшиеся глаза наткнулись на ночной бар с названием «Непорочная Джульетта». Я подумал, что надо бы запомнить название и снова заснул.