Одиночество-12
Шрифт:
Бенедикт Туинский
Тайник?! Авва! У этих проходимцев под полом целый клад. Это наша пропавшая утварь. Монастырская! Паникадило. Три золотых оклада. Серебрянные кубки, раз-два-три-четыре-пять. Бахрома. Крестов одних сколько! А вот твой алмазный перстень… Подарок императора. Помнишь, ты его хватился в прошлом году. И вот еще перстни!!!
Авва Марий
(Надевая перстень на руку)
Философы… Нестяжательство может порождать гордыню! Ты ведь, расследуя эти пропажи, грешил
Бенедикт Туинский
Грешил. Их по три сотни набивается на великие праздники. За всеми не уследишь! И люди они простые, бедные, так что…
Авва Марий
Зря грешил.
Бенедикт Туинский
Авва! Все мы грешим зря. Но итальяшки-то каковы? У папы крысятят! У папы!
Авва Марий
(резко переводит разговор)
Влезет все в мешок?
Бенедикт Туинский
Влезет. Я два взял. Как чувствовал.
Авва и Бенедикт распихивают возвращенное добро по мешкам.
Бенедикт Туинский
Пора к огороднику?
Авва Марий
Пора.
Бенедикт Туинский
Я тебе рассказывал про мой последний разговор с Фруктусом? У него тут в заморозки очередное лимонное дерево засохло. Я иду мимо. Он ругается, злой как собака. Я ему говорю: «Хватит деревья выращивать! Иди лучше книги переписывать!». А он мне «Я готов хоть дерьмо выращивать. Но ложную мудрость плодить не хочу». А еще из приличной семьи. Голубая кровь до седьмого колена. Недавно пытался загрузить меня идеей, что тяжело иметь чистую душу, не имея чистого тела. Предлагал мыться почаще.
Авва Марий
Правильно делал. Все циники из приличных семей. Мне он сказал, что самым полезным в библитеке являются черви. Книжные черви.
Бенедикт Туинский
Почему?
Авва Марий
Потому что их можно съесть. Если день не постный. А книгами – только подавиться. Диоген. Постаревшая золотая молодежь. Зато не лает, не живет в бочке и хорошо готовит.
Бенедикт Туинский
Говорит, что он лучший шеф-повар монастыря за 300 лет.
Авва Марий
Нескромно. Но проверить сложно.
Беседуя они заходят в келью Фруктуса и начинают ее осматривать. Бенедикт присвистывает!
Бенедикт Туинский
Смотри, Авва! Нож. Хороший кованный нож. И на нем следы крови. Кажется, свежие.
Авва Марий
(очень мрачно)
Где он лежал?
Бенедикт Туинский
Между столом и стеной. Зажат в щели. Как будто бы спрятан в спешке.
Авва Марий
(Совсем мрачно)
Плохо дело. Да, кровь свежая. Ищи голову.
Бенедикт Туинский
(После некоторой
Головы нет. И, наверно, уже не будет. Надо было обыскивать их всех перед выходом. Думаю, она давно уже валяется где-нибудь в ущелье. Под монастырским плащом можно полтела пронести. Не то что голову.
Авва Марий
Неужели Фруктус? Не могу поверить. Ладно, давай заканчивать с обыском. Осмотрим келью Вентриса – она одна осталась.
Авва и Бенедикт переходят в последнюю келью – Вентриса Тууса.
Бенедикт Туинский
Тебе не кажется, Авва, что наш прибалт в последнее время стал каким-то слишком хитрым.
Авва Марий
Ты же говорил, что он туп и ленив?
Бенедикт Туинский
Это мне сначала показалось. А теперь я вижу, что этот выблядок гроссмейстерский не так уж прост.
Авва Марий
Выблядок?
Бенедикт Туинский
Откуда законные дети у Гроссмейстера Тевтонского ордена? У них три обета: бедность, послушание, безбрачие. А сами – жадные, отмороженные кобели.
Авва Марий
Кто из нас без греха? Пусть первый бросит камень. А в чем его хитрость?
Бенедикт Туинский
Камень не камень, а вот когда греки нас с тобой под Константинополем забросали горящими горшками, то тевтонцев-то как ветром сдуло… Хитрость его в том, что он в последнее время внимательно на всех смотрит. Как будто чего-то хочет. И молчит.
Бенедикт придирчиво осматривает келью. Авва берет со стола Вентриса Тууса бумагу и разворачивает ее.
Авва Марий
Интересно. Донос по всей форме.
Бенедикт Туинский
Донос? Кому? Папаше?
Авва Марий
Нет. В Рим. Послушай, это про покойного Доминика:
«…по абсолютно достоверной информации, располагаемой мной, источник которой я не могу раскрыть даже Вам, Ваше Высокопреосвященство, отец Доминик неоднократно состоял в кровосмесительной связи с собственной сестрой…»
Бенедикт Туинский
Что за бред?
Авва Марий
Прочтем попозже. Там не только про сестер. Там про всех нас. Бенедикт, в нашем монастыре происходит что-то абсолютно невыносимое. У викария отрезают голову. Голова исчезает. В комнате Фруктуса, человека, которого я готов подозревать в самую последнюю очередь, находится нож со следами крови. У араба хранится запрещенная литература. У служек обнаруживается украденное церковное имущество. У пономаря лежит донос на всех с обвинениями черт знает в чем… Что скажут в Риме? Ты знаешь, что кардинал уже подумывает, не передать ли наш монастырь доминиканцам?