Одиночество души: надежда на счастье

Николаева Наталья

– И как долго ты планировала скрывать от меня беременность?

Я потеряла не только дар речи, но способность двигаться и рассуждать. Хватаю, как рыба на суше, ртом воздух, опираясь при этом о стену в коридоре для равновесия. Как долго проходил этот молчаливый зрительный диалог, не могу точно сказать. Но Станислав Николаевич повесил пальто и проговрил:

– Как обычно, я веду монолог. Чтож, думаю, я имею право присутствовать здесь до выяснения всех обстоятельств.

Наконец-то я ожила и кивнула утвердительно – да.

– Тогда

показывай свои хоромы, – последняя фраза была сказана с издёвкой, но меня она не задела. Моё тело и мой мозг просто кричали: «Он тут!» Во мне горели разом все красные сигнальные карточки, сердце готово было выпрыгнуть из груди. А разум, на который я расчитывала всегда в трудную минуту, просто, казалось, был в отключке. Во мне была огромная проблема, под названием – ПАНИКА. Почти три месяца я пыталась жить без Станислава Николаевича, который с лёгкостью вычеркнул меня из своей жизни. Практически успокоилась, как мне раньше казалось, а тут раз – он стоит передо мной. Что же делать?

Должно быть, мой ступор, который практически всегда возникает при Станиславе Николаевиче, побудил его пройти мимо меня и осмотреть квартиру. Эта минута осмотра прошла, как вечность. Почему-то мне хотелось, чтобы он одобрил мои условия проживания, тем более, что я одна и до сих пор ему верна. Конечно, я этого не спросила и не высказала, а просто шла следом, как комнатная собачонка, виляющая хвостом при каждом удомном случае.

Станислав Николаевич остановился на кухне, как и Максим, сел у холодильника, тем самым вынуждая занять место напротив себя у окна, что я и делаю. Напрасно пытаюсь втянуть животик, или прикрыть выступающую в разрезе майки грудь, но чтобы одеться, пришлось бы пройти вплотную мимо Станислава Николаевича. Я на это ещё не способна, так как мои ноги стали не подвлатны мне.

– Я так понимаю, что Максим выбрал эту квартиру? – проговорил важно Станислав Николаевич, положив на стол ключи от машины, телефон и цветы, которые я не смогла взять дрожащими руками.

Не знаю, как долго он меня разглядывал, но я чувтсвовала, как его внимательный взгляд, блуждал по каждой частичке моего тела. Я прокляла себя за то, что не накрашена и не одета, просто оборванка в майке с распущенными волосами. Сколько раз я представляла эту встречу с ним, но я всегда там выглядела с иголочки. Из-за своего позора, просто смотрю на свои сцепленные туго пальцы. Это молчание нарушил Станислав Николаевич, уже более добродушно произнеся:

– Как ты себя чувствуешь?

Нужно срочно ответить, а не то обижу его, но моё горло охрипло и село в один момент! Выдавливаю шёпотом:

– Хорошо.

– Мальчик или девочка? – всё не унимается Станислав Николаевич.

– Не знаю, но скоро должно быть УЗИ.

Хвала небесам, мой разум проснулся и стал отвечать! Пусть и испуганно, скомкано, смотря на сжатые пальцы, но всё же ответ.

– В какой больнице на учёте?

Почему он так допытывает? Мне нужна передышка и немедленно, да ещё впридачу малыш надавил на мочевой пузырь,

так некстати. Блин!

– В шестой, – шепчу, еле сдерживаюсь от желания сходить в туалет. Не понимаю почему, но мне стыдно. Перед Максимом я бегаю каждый раз и при этом говорю ему. Нет стыда или неудобства, а тут абсолютная противоположность. Должно быть, Оля права, когда однажды сказала, что с Максом я могу быть сама собой, а следовательно – счастливой.

– Это хорошо, там главврач мой хороший друг, кстати, бывший одноклассник, – заключил Станислав Николаевич.

Должно быть, он заметил мой напряжённый и ёрзающий вид на стуле, поэтому произнёс:

– С тобой всё впорядке? Тебе не нужно выйти?

– Да! – просто кричу от напряжения и бегу в туалет, из которго не хочу выходить пять минут это точно. Но понимаю, что глупо сидеть там дольше и встаю опять напротив стола, как провинившаяся школьница перед учителем.

– Наташа, хочешь ты или нет, но нам необходимо обсудить сложившуюся ситуацию. Печально осознавать, что ты скоро станешь отцом от других людей. Ну, это известие я пережил тремя бессонными ночами . Главное – это мой ребёнок.

Станислав Николаевич произнёс это таким твёрдым тоном, что даже если я и хотела оспорить данное предложение, то не смогла бы поколебить его уверенность.

– Какой срок? Когда ставят рожать? – всё не унимается Станислав Николаевич.

– Двадцать шестая неделя, а рожать примерно в середине или конце апреля, – так же противно шепчу, как на допросе.

– Это просто замечательно, у меня день рождение вначале апреля, у тебя в середине, остаётся ждать у ребёнка.

Мне кажется или он действительно произнёс свою речь весёлым тоном? Я не смогла ответить на эти вопросы, так как дальше последовал допрос.

– Анализы как?

– Всё хорошо, – мямлю в ответ, прямо самой противно. Очнись, Наташа, ведь разговор о твоём ребенке!

– Когда в декрет?

– В середине февраля.

– Сейчас ничего не беспокоит? – всё не унимается Станислав Николаевич, продолжая меня осматривать.

– Нет.

– Просто, у тебя совсем небольшой живот, а по моим наблюеним, должен быть больше?

– У всех по-разному.

Что я ещё могла ответить? Что у меня недобор веса? Меня и так замучал последнее время Максим со своей едой. А зная Станислава Николавеича, так мне станут, вообще, внутривенно вводить глюкозу и витамины.

– Как отреагировали твои родители?

Ой, снова по больному месту! Как будто не знает, что нельзя трогать эту тему.

– Видимо, они не знают, как и я?

– Да, – шепчу в ответ.

В один момент меня так беспощадно ударил малыш в животе, как будто услышал голос отца, что пришлось встать и повернуться к окну, чтобы скрыть боль на лице. Наверное, мои побелевшие пальцы, которыми я просто впилась в подоконник, показали, как больно! Через секунды две ощущаю на своих плечах теплые ладони Станислава Николаевича, позже в ушко шёпот: