Одиночество мужчин
Шрифт:
И когда вам все обрыднет и больше не хватит сил тащить на себе груз чужих ожиданий или вы просто-напросто не спохватитесь вовремя и нечаянно облажаетесь… Например, не угадаете в который раз настроение пусечки или упорно «не хочете» жениться на пусечке же… Ну и не можете или не хотите вот этого: «будь со мной всегда ты рядом»; «я – это ты, ты – это я»; «я узнаю тебя из тысячи» и прочее нечеловеческое… А вы просто человек, обычный, и эта неожиданная истина вдруг предстала перед вашим партнером во всей разочаровывающей ясности, и тогда…
Вот тогда вам выкатят предъяву размером с Саяно-Шушенскую ГЭС.
Нет, не сознательно в большинстве случаев и не специально. Просто у таких пусечек полярное мышление. Или красное, или черное. Или ты говнюк, или ты принц. Удерживать в сознании оба полюса – значит научиться осознавать тот факт, что перед тобой реальный, совсем обычный человек и ничто человеческое
Многополюсное, а не полярное восприятие позволяет нам быть терпимыми к недостаткам других, реально и трезво оценивать отношения. Позволяет поддерживать продолжительные связи с любимыми и друзьями, прощая им многие вещи, не ожидая от них того, что они не могут дать, и – внимание! – к себе тоже относиться с терпением и не ждать от себя великих свершений, а просто делать, что получается. А это, в свою очередь, позволяет научиться быть расслабленными и терпимыми…
Ну а пока – только красное. Или черное. Ты либо на аэроплане, либо в помойной яме.
В таких отношениях ты как партнер и как человек ничего не значишь; тебя не видят и не знают настоящего; ты оцениваешься по степени соответствия внутренним нереальным ожиданиям. Фактически ты – ходячая функция по обеспечению ощущения внутренней безопасности своего партнера, и если ты эту функцию не выполняешь в должной мере, тебя сначала мучают требованиями из списка, потом выкидывают вон. От этих отношений всегда остается привкус лжи: еще бы, вам лгали, улыбаясь, столь долгое время, вами восхищались и клялись в любви. Вы думали, что все хорошо, а все оказалось плохо, и плохо было уже давно. Перед вами возникает разъяренная, мстительная и злопамятная фурия, и вы долго будете делать вокруг себя искательные движения руками: «Все куда-то девалось, ничего не осталось».
Таких клиентов в психотерапии можно и нужно проводить через ряд терпимых маленьких разочарований. Терапевту, особенно начинающему, легко поддаться на обожание и восхищение в глазах клиента: ведь фигура терапевта и так обладает особенной аурой, а если клиент склонен к идеализации, то он меньше всего ожидает услышать от вас «не знаю» или «не понимаю». Следовательно, будет большой соблазн на сессии с этим клиентом все «знать и понимать», пока вы не обнаружите, что перед вами тот самый непомерный список (смотри выше). Расплата за несоответствие идеальному образу будет неожиданна, велика и с садистическими компонентами, так же, как и в его отношениях с другими людьми.
Единственное, чем я могу помочь попавшим в эту связку и рушащим одни отношения за другими: попробуйте не идеализировать партнера в начале отношений и не обесценивать его, когда что-то не получается. Будьте мягче, терпеливее и… честнее и с собой, и с партнером.
P.S. Список требований соответствует списку того, что ждет от матери ребенок возраста до полутора лет.
Настоящий психолог
Звонок не работал, и в дверь пришлось стучать. Раздался дробный странный звук, будто мелко семенил ребенок, и дверь открыла молодая черноволосая женщина в балетной пачке и на пуантах.
– Проходите, – сказала она, повернулась ко мне спиной и на пуантах же, красиво разведя руки в стороны, посеменила обратно в глубь темного коридора. Белоснежная пачка топорщилась.
Я опешил и прошел. Женщина распахнула передо мной дверь комнаты слева, в которой, помимо кресел и дивана, были зеркальная стена и балетный станок вдоль нее.
– Садитесь, садитесь, – нетерпеливо проговорила женщина, указывая на кресло. Я сел. Она села напротив, изящно переплетя ноги, перехваченные шнуровкой от пуантов, любовно расправила вокруг себя балетную пачку и внимательно уставилась на меня черными глазами.
– Вы… ээ… психолог? – решив уточнить, спросил я.
– Психолог, психолог, – весело подтвердила женщина.
– Маргарита Борисовна? – промямлил я. Психолог в балетной пачке не укладывался у меня в голове.
– Именно она. Я вас слушаю, говорите, – строго сказала Маргарита Борисовна. Пачка топорщилась. Она придерживала ее руками.
– Э… ну ладно. Дело в том, что моя девушка… вернее, моя мама… – начал я, пытаясь сообразить, с чего лучше начать. Пачку я решил выкинуть из головы. Ноги тоже. – Я никак не могу представить свою девушку своей маме…
– О! – взволнованно произнесла Маргарита Борисовна, вскочила, подбежала к станку, отвела левую руку в сторону и присела, красиво поставив ступни. – Сепарация!.. Мальчик! Как у вас с сексом?
– Кхм… – сказал я.
– Погодите, – шепнула психолог, – мне надо посидеть
– С сексом все в порядке, – сурово сказал я.
– Садомазо пробовали? – деловито спросила Маргарита Борисовна из плие. – Очень помогает послать к черту мамочку. – Она выпрямилась и задрала одну ногу на станок.
Я покраснел.
– Регулярно, но плохо получается. Не могу… э… мучить… жалко ее… ну, то есть девушку…
– А как именно вы мучаете?
– Я… ну… заставляю ее делать… кое-что… как бы против ее воли…
– О-о-о, – сказала Маргарита Борисовна и засмеялась. – Не обращайте внимания, у меня релеве, а потом фуэте. Продолжайте.
Она приподнялась на цыпочки, постояла секунду, а потом вдруг подпрыгнула и бешено завертелась на одой ноге, замелькали пачка, коленка, локти, иногда мельком я видел ее раскрасневшееся лицо и смеющиеся глаза.
– Мама считает, что мне надо жениться на однокурснице, а я не хочу, – стараясь попадать в такт вращениям, быстро сказал я.
– Уф, – сказала Маргарита Борисовна, закончив вращаться и снова красиво отведя левую руку в сторону и вверх. – Извините. А что будет, если вы не послушаетесь маму? – Она задрала голову и посмотрела на кончики пальцев.
Я тоже туда посмотрел. На потолке были прибиты часы. На часах было 11:50.
– Извините, наше время истекло, идите, идите, думайте, – сказала она. – Деньги положите вот сюда.
Я открыл дверь и попытался выйти, но в этот же момент в нее шагнул широкоплечий мужик.
– Ритка! – басом сказал он и протянул к Маргарите Борисовне руки.
– Боря! – счастливым голосом сказала Маргарита Борисовна.
Я просочился мимо мужика в подъезд. Дверь за мной захлопнулась. За ней послышались прыжки, смех, звуки поцелуев, я, стараясь не представлять Маргариту Борисовну с хлыстом или, что хуже, в наручниках, сбежал вниз по лестнице.
Разве психологи знают, что такое садомазо? И вообще, как психолог может… э… кхм… трахаться? Это же уму непостижимо. Это был ненастоящий психолог.Я протянул руку к звонку, но не успел дотронуться до кнопки, как дверь распахнулась. На пороге стоял красивый арабский мальчик в чалме, тунике и шароварах.
– Проходите, маса, – мягко сказал он и отступил в сторону. В прихожей было темно, горели свечи и пахло благовониями. Мальчик бесшумно распахнул дверь в следующее помещение. Против моего ожидания оно было залито солнцем, в распахнутое окно дул легкий ветерок. Мебели не было, были ковры и подушки.
– Присаживайтесь, – сказали мне откуда-то слева и сзади.
Я оглянулся, успев заметить, как дверь за мной бесшумно закрылась. У дальней стены в позе лотоса сидела пожилая грузная женщина в белом одеянии, глаза у нее были закрыты, руки повернуты ладонями вверх на коленях.
– Садитесь, – повторила она глубоким грудным голосом, не открывая глаз.
Я тихонько присел напротив.
– Говорите, – сказала она.
– Э… я не знаю, с чего начать, – сказал я. Обстановка не внушала.
– Мне не нужно смотреть на вас, чтобы слышать вас, – сказала женщина.
– Вы психолог Антонина Дмитриевна? – уточнил я.
– Именно так, – сказала Антонина Дмитриевна. – С чем вы ко мне пришли?
– У меня мама. И девушка. И однокурсница. Они хотят, чтобы я на них женился.
– Ясно, – сказала Антонина Дмитриевна и сложила пальцы рук в замысловатую фигуру. – Это мудра терпения, – пояснила она.
– Угу, – сказал я.
– А вы сами чего же хотите? – спросила она.
– Не… не знаю. Я как раз пришел разобраться… как бы так сделать, чтобы никого не обидеть?
Антонина Дмитриевна снова переплела пальцы по-другому, но на этот раз ничего пояснять не стала, а замолчала. Я слышал, как она дышит. Вдох… выдох… вдох… выдох… Меня стало клонить в сон.
– Ом-м-м-м-м-м-м-м-м… – вдруг запела она густым глубоким басом.
Звук вибрировал. На меня снизошло успокоение. «Какая, к черту, разница, на ком жениться? – лениво подумал я. – Раз мама хочет на Катьке, значит, на Катьке…»
– Йок!!! – вдруг вскрикнула Антонина Дмитриевна, не открывая глаз.
От окна с шумом отлетели птицы. Какая, к черту, Катька?
– Хар-хар-хар-хар… – забормотала она, горячо выдыхая и раскачиваясь.
Я стал задом отползать к двери. Сам разберусь. На хрен мамочку, Маргариту Дмитриевну, то есть Антонину Дмитриевну…
– Сат-на-а-а-а-м-м-м-м… – мелодично сказала Антонина Дмитриевна и открыла один глаз. – Молодой человек, а почему так важно никого никогда не обижать своим выбором? И реально ли это?
Глаз закрылся, она замерла и мерно задышала. Я дополз до двери, встал, вышел и наткнулся на араба в чалме.
– Сто евро, – на чистом русском мягко произнес он и подставил мне поднос.