Одиночество простых чисел
Шрифт:
Ему открыла жена Альберто. Игнорируя протянутую руку, она привлекла его к себе и поцеловала в щеку.
— Не знаю, что вы там вдвоем сотворили, но я никогда еще не видела его таким счастливым, как сегодня, — шепнула она. — Проходи!
В этот момент Маттиа захотелось потереться ухом о плечо, чтобы избавиться от возникшего зуда, но он удержался.
— Альби, это Маттиа, — крикнула она звонко.
Вместо Альберто в коридоре появился его сын Филипп. Фотографию сына Альберто держал на своем письменном столе в университете. На ней мальчику было всего несколько месяцев — круглый и важный, как все новорожденные. Маттиа почему-то никогда не приходило в голову, что он может вырасти. На лице Филиппа явно проступали
Филипп приехал, отчаянно крутя педалями. Увидев Маттиа, он резко остановился и с удивлением уставился на него. Жена Альберто взяла сына на руки, сняв с велосипеда.
— Вот наше маленькое чудовище, — сказала она, щекоча носом щеки ребенка.
Маттиа натянуто улыбнулся. С детьми он всегда чувствовал себя неловко.
— Пойдем туда. Надя уже пришла, — продолжала жена Альберто.
— Надя? — переспросил Маттиа.
Жена Альберто посмотрела на него с недоумением.
— Ну да, Надя. Альберто разве не сказал тебе?
— Нет.
Наступило неловкое молчание. Маттиа не знал никакую Надю. Подумал, что бы это значило, но не рискнул спросить.
— Так или иначе, она там. Идем.
Пока шли в гостиную, Филипп поглядывал на Маттиа из-за плеча матери, засунув пальцы в рот; костяшки на его ручонках блестели от слюны. Маттиа пришлось отвести глаза в сторону. Однажды он следовал вот так же по коридору, только более длинному, за Аличе, но этот коридор был другим. На стенах вместо картин были развешаны каракули Филиппа, повсюду разбросаны его игрушки, весь дом был пропитан каким-то особым домашним запахом, столь непривычным для Маттиа. Он подумал о своей квартире, где так просто было решить задачу — жить или не жить. Он уже пожалел, что согласился на этот ужин.
В гостиной Альберто встретил его теплым рукопожатием. Женщина, сидевшая за столом, поднялась и тоже протянула ему руку.
— Это Надя, — представил ее Альберто. — А это наша будущая медаль Филдса [10] .
— Очень приятно, — произнес Маттиа в растерянности.
Надя улыбнулась и потянулась к нему, наверное, чтобы поцеловать в щеку, но не увидев ответного движения, остановилась на полпути.
— Очень приятно, — только и сказала она.
На некоторое время Маттиа целиком погрузился в созерцание крупной сережки, оттягивавшей ее ухо. Позолоченный диск диаметром не меньше пяти сантиметров при каждом движении начинал раскачиваться по сложной траектории, которую Маттиа тут же разделил в уме на три прямоугольные координаты. Размер сережки и ее контраст с чернейшими волосами Нади заставили его подумать о чем-то бесстыдном, почти непристойном, что пугало его и в то же время возбуждало.
10
Раз в четыре года Международный Математический союз вручает медаль и денежную премию (Филдсовская премия) за наиболее крупные научные достижения в области математики молодым ученым (до 40 лет). Премию учредил канадский математик Дж. Ч. Филдс. Первое присуждение премии состоялось в 1936 г.
Они сели за стол, и Альберто разлил по бокалам красное вино. Первый тост был произнесен за статью, которую они вскоре напишут. Завершив его, Альберто обязал Маттиа объяснить Наде понятными словами, о чем идет речь. Надя ответила робкой улыбкой, которая выдавала совсем другие мысли и даже вынудила Маттиа несколько раз терять нить разговора.
— Это более чем интересно, — сказал Альберто, как
Жена Альберто вошла, неся супницу, из которой струился сильный аромат тмина.
Разговор перешел на еду — на более нейтральную территорию. Возникшая поначалу неловкость вскоре почти исчезла. Все, кроме Маттиа, дружно перечисляли блюда, о которых здесь, на Севере, можно было только мечтать. Как выяснилось, Альберто скучал о домашних равиоли, которые готовила его мать, пока была жива. Его жена — о салате из морепродуктов, какой подавали в траттории у пляжа, куда она ходила еще студенткой университета. Надя рассказала о сладких трубочках со свежим творогом и черным натертым шоколадом. Это пирожное делали только в одной кондитерской маленького городка, откуда она была родом. Описывая трубочки, Надя закрыла глаза и втянула губы, словно хотела слизнуть с пирожного шоколадные крошки, и это почему-то особенно запомнилось Маттиа. Ему показались несколько чрезмерными Надина женственность, плавные движения ее рук, южная манера произносить согласные — удваивая их без всякой надобности, но все вместе это подействовало на него подобно какой-то темной силе, и он даже раскраснелся.
— Нужно набраться мужества, чтобы вернуться в Италию, — с грустью заключила Надя.
Все на несколько секунд приумолкли. Казалось, каждый обдумывает, что же именно держит его тут, вдали от привычных, родных мест. Тишину нарушало только лепетание Филиппа, игравшего недалеко от стола.
Потом беседа за столом возобновилась, но не слишком активно. Альберто говорил больше всех, энергично помогая себе жестами.
После десерта его жена встала, намереваясь убрать посуду. Наде, пожелавшей помочь, она велела оставаться на месте.
Снова возникла пауза. Маттиа в задумчивости провел пальцем по острию ножа.
— Пойду-ка я посмотрю, что она там делает, — сказал Альберто, поднимаясь. Из-за спины Нади он выразительно посмотрел на Маттиа, как бы говоря ему: не теряйся!
Маттиа и Надя остались вдвоем, если не считать Филиппа, погруженного в игру. Поскольку дырявить стол взглядом было бы глупо, они одновременно подняли глаза друг на друга, и оба невольно рассмеялись от неловкости.
— А ты почему решил остаться здесь? — помолчав, спросила Надя.
Она смотрела на него, слегка прищурившись, словно хотела разгадать его тайну. Маттиа подумал, что ее длинные и густые ресницы слишком неподвижны для настоящих. Он уже выстроил все крошки на скатерти в одну линию и в ответ на Надин вопрос просто пожал плечами. Она молча кивнула, словно поняла. Из кухни доносились голоса Альберто и его жены. Они говорили о каких-то будничных делах, о подтекающем кране, о том, кто будет укладывать спать Филиппа, — и эти вещи казались Маттиа необыкновенно важными. Он постарался придумать, о чем бы еще поговорить с Надей, чтобы это выглядело естественным. Надя неизменно оказывалась в поле его зрения, куда бы он ни переводил взгляд, будто заполняла собой все пространство. Темный цвет ее платья с вырезом привлекал внимание даже теперь, когда он вертел в руках пустой бокал. Под столом, скрытые скатертью, находились их ноги — Маттиа представил их там, в темноте, вынужденные быть рядом.
Тут к столу подошел Филипп и поставил перед Маттиа свою машинку. Маттиа посмотрел на миниатюрную модель «мазерати», а потом на Филиппа, который по-детски в упор рассматривал его, ожидая каких-нибудь действий.
Поколебавшись, Маттиа взял машинку двумя пальцами и покатал взад-вперед по скатерти. Взгляд Нади говорил о том, что она поняла его смущение. Не зная, что делать дальше, он погудел немного, подражая звуку двигателя, и умолк. Филипп молча, с явным неудовольствием взглянул на него, забрал машинку и вернулся к своим игрушкам.