Одиночество вдвоем

Paprika Fox

– Пока она может остаться дома и принимать лекарства, но потом мы её заберем, чтобы продолжить лечение, - доктор смотрит на меня.
– Уверен, ты соскучилась по матери.

Я молча жмусь к ней, игнорируя боль в колене. Седой мужчина поднялся, взяв свой чемоданчик:

– Касаемо лекарств и процедур, я объяснил вашей сиделке. Вам остается только назначить дату отправления в центр. Обговорите это с женой и Эви, - назвал меня по имени, поправив куртку.
– Позвоните мне, как решите.

Отчим

встает, когда доктор прощается, направляясь в коридор. Мужчина поспешил за ним, что заставило меня смутиться. Я поднялась, отойдя от матери, которая продолжала улыбаться мне, словно ее лицо не способно менять выражения. Сиделка стояла в коридоре, прощаясь с доктором, который вышел на крыльцо. Я выглянула из-за стены, наблюдая за тем, как отчим окликнул его, прикрыв дверь. Зачем он пошел за ним? Говорить? О чем?

– Эви, - сиделка шепчет, поглядывая на кухню.
– Твоей маме лучше, но… Но не стоит сразу заваливать её беседами. Потихоньку, начиная с хороших новостей…

Хороших новостей? Серьезно?

– Нужно поддержать, подбодрить её чем-нибудь позитивным, понимаешь?
– Она с надеждой смотрит мне в глаза, поглаживая по плечу.

Я глотаю. Слова. Откашливаюсь, шепча тише:

– А вы теперь будете здесь круглосуточно?
– Мой голос пропитан большей надеждой. Женщина кивает:

– Твоя мать может ходить, и теперь, когда она - не как растение, у нее будет больше потребностей. Так что, да. Я снова буду жить здесь, - улыбается.
– Радуйся, ибо теперь у тебя вновь будет хороший завтрак и обед.

Знала бы она, что она значит для меня куда больше, чем просто сиделка и служанка, готовящая и убирающаяся.

Дверь скрипит, и я уже бегу к матери. Чем ближе к ней, тем безопасней. Теперь у отчима не будет возможности пристать ко мне. Не сможет, ведь дома и мать, и сиделка. От этой мысли груз спадает с плеч, но легкости я не чувствую. Ибо мы по-прежнему зависимы. Финансово от отчима.

Мама вновь принимает меня в свои объятия. Я поднимаю лицо, смотря ей в глаза, чтобы здраво оценить состояние. Женщина все так же улыбается, поглаживая мои волосы.

Странно, вот она, здесь. Рядом со мной, греет меня. Но я не чувствую её. Не ощущаю её присутствия.

Словно она - не она. Пустая.

Хмурюсь, прижимаясь лбом к её шее.

Пустая, но такая “теплая”.

***

Дилан не кричит по ночам. Он лишь просыпается в поту, давясь собственной слюной.

– Черт!
– Выругался. Садится, вытирая мокрое лицо. Холодное, хотя лоб и глаза горят. Дышит. Его темная комната разрывается от вздохов. Мгла сгущается. Её будто можно пощупать руками.

Ночь. И ничего больше.

Чешет голову, сильно сжимая волосы пальцами. Тянет. Его накрывает ужас, ибо в

носу неприятно колит, а в глотке першит. Махнул руками перед собой, словно отгоняя темноту. Сгибает ноги в коленях, поставив на них локти. Перебирает пальцами. Одну ладонь подносит к губам. Выдыхает сквозь сжатые зубы.

Голос. Слышит этот чертов голос.

Поднимается с кровати. Встряхивает ногами, еле держит равновесие. Дилан привык жить в темноте, поэтому глазам не трудно привыкнуть. На столе лежит сваленная одежда. Парень откапывает кофту, роясь в карманах. Ищет.

Зажигалка. Пакет.

Вытаскивает один небольшой сверток, напоминающий сигарету. Самокрутка.

Сует в рот, зажимая между зубами. Щелкает зажигалкой. Ничего. Лишь яркие искры разлетаются в разные стороны.

– Твою, - рассержено бросает зажигалку в сторону, а самокрутку куда-то в темноту, на пол. Вновь роется в карманах, откидывая одну кофту за другой. Ищет телефон. Откапывает на дне, под всеми вещами. В глаза бьет экранный свет. Включает фонарик. Его руки трясутся. Обе. Нет, не от нервов.

Открывает верхний ящик стола, убирая тетрадь.

Пакетики. Иголки. Тюбики.

Берет ремешок, садясь на кровать. Телефон зажимает между зубов. Ремень затягивает вокруг плеча. Дрожащие пальцы мешают. Дилан торопится, будто ему это необходимо, хотя в подобном нет нужды.

И он это понимает.

Сильнее затягивает, сжимая и разжимая ладонь.

Ему необходимо избавиться от голоса в его голове.

Лицо начинает сильнее потеть, а дыхание окончательно обрывается, когда парень роется в ящике, вытаскивая один прозрачный пакетик.

Невольно прикрывает глаза, чувствуя биение сердца, что давлением ударяет в голову.

Успокойся.

Делает это не в первый раз, тогда, отчего это волнение?

Пальцами вынимает из пакетика уже готовую дозу.

У Дилана нет зависимости.

Кусает губы, судорожно глотая пыльный комнатный воздух.

У него есть только странное желание, необъяснимая тяга.

Вводит иглу в выступающую вену. Роняет с мокрых губ глубокий стон. Сжимает веки, сильно сутуля плечи. Сгибает туловище, чуть ли не касаясь холодным лбом колен.

Вдох-выдох. Одно нажатие - и он в порядке.

Будет в порядке, когда прекратит слышать её.

Падает на кровать, ложится головой на тонкую подушку, уставившись перед собой. Уставшие сонные глаза готовы вот-вот закрыться, но продолжает смотреть в темноту, будто ищет кого-то. Словно там кто-то есть.

И перед глазами появились блики. Яркие, тусклые, светлые. Приятная вибрация внизу живота.

Дышит. Смотрит. Ищет что-то. Там, во мраке ночи. Ждет?

Но ведь никто не придет к тебе, Дилан.