Одиночка
Шрифт:
— Адиль как-то подрался, его хотели в участок забрать, — говорю я вслух. — Перед полицейскими его девушкой прикинулась… Целое представление разыграла. Стала жаловаться, что на меня напали, а он защищал… Расплакалась даже…
Я невольно улыбаюсь своей былой бесшабашности. Парней, с которыми сцепился Адиль, запросто могли найти, и выяснилось бы, что никто меня не трогал. Но тогда я на все была готова, чтобы его защитить. Лишь бы он наконец посмотрел на меня по-настоящему.
— И что? — хмыкает Аня. — Он расчувствовался?
— Не знаю. Но домой проводил. Квартира была пустой, потому что мама с отчимом где-то
Смолкнув, опускаю взгляд себе на ладони. Зачем я все это рассказываю? От воспоминаний становится только хуже. Вся злость вмиг куда-то улетучивается, и в груди появляется забытое ощущение тепла.
— И он, конечно, поднялся, — подсказывает Аня.
Я делаю глоток остывшей воды и встряхиваю головой.
— Слушай, давай тему сменим?
Аня не настаивает и с энтузиазмом переключается на рассказ о подарках, Я слушаю вполуха, потому что мысли уже давно покинули пределы этого дома и переместились в старую родительскую квартиру с высокими сталинскими потолками и окном с видом на парк.
Да, Адиль поднялся, но даже пальцем меня не тронул, хотя я делала все, чтобы случилось обратное. Мы просто лежали на моей кровати в одежде и до утра разговаривали. Я рассказывала про детство, про то, как сильно любила отца и переживала из-за развода родителей, а Адиль — что с двенадцати лет увлекается мотоциклами и что огромный уродливый шрам на его руке появился, когда он перелезал через забор, спасаясь от пьяницы-отца, гнавшегося за ним с топором.
Пусть многие и говорили, что мы совершенно разные, но с Адилем у меня было гораздо больше общего, чем с остальными.
Глава 8
— Слушай, я пойду проверю, как Робсон, ладно? — Осушив бокал, Аня спрыгивает с барного стула. — Вдруг он там наши деньги вчистую проигрывает. Вы ведь с Димасом у нас остаетесь, да?
Я киваю. На деле предпочла бы вернуться домой, но мы оба пили, а ехать домой на такси и потом с утра забирать машину — слишком проблематично.
Допив свой чай без заварки, тоже встаю, решив поискать Диму. Прошлому удалось в очередной раз затащить меня в сети воспоминаний, и нужно срочно из них выбираться. Пусть у нас с Димой не все бывает гладко, но в том, что между нами настоящие чувства, я не сомневаюсь. Моя любовь к нему не такая, как была к Адилю, но тем и лучше. Она более здоровая, взрослая, правильная. Наши ссоры никогда не перерастают в скандалы и крики, потому что Дима умеет вовремя остановиться и сделать первый шаг к примирению. Адиль не умел. Мы могли часами орать друг на друга и перебить все, что подвернется под руку, — от ваз до мобильных телефонов. Потом Адиль, оглушительно шарахнув дверью, уходил, а я выскакивала за ним в подъезд в слезах и сыпала проклятиями. От отчаяния и беспомощности говорила всякую чушь, не имеющую отношения к действительности: как сильно ненавижу его и что больше никогда-никогда не захочу видеть. Я мечтала находиться с ним рядом каждую минуту, даже в ссоре, и не желала, чтобы он уходил.
— Слушай, ты не знаешь, где взять минералку?
Голос, раздавшийся из дверей, заставляет меня обернуться, и нервы моментально начинают искрить неприятием. На кухню входит она — Мила. Или Валя… Та девка, которая была в комнате с Адилем.
Ее волосы растрепаны, рот вызывающе распух. Неужели нельзя было сначала привести
— Понятия не имею, — холодно отрезаю я, демонстративно обходя ее с противоположной стороны стола.
Она испоганила своим вторжением нашу с Димой спальню — чем не повод не пытаться быть милой?
Чувствую на себе ее недоуменный взгляд и на долю секунды ощущаю укол вины, который, впрочем, тут же исчезает. Сейчас мне необходимо вывалить на кого-то свое раздражение, чтобы окончательно не взорваться.
В покер играют на цокольном этаже, в комнате, оборудованной под бар. Именно там я нахожу Диму, да и всех остальных.
— Я написала тебе сообщение, — с укором говорю, подходя к нему. — Почему меня не нашел?
— Телефон в бильярдной оставил, зай, — поясняет Дима и, развернув меня спиной, обнимает за талию. — Смотри, сколько у Андрюхи фишек. Он тут всех делает.
— На деньги играют?
— Ага. — Он запечатлевает ласковый поцелуй на моем виске. — Ставки небольшие совсем, конечно. Никто не разорится.
— Не люблю азартные игры. Недаром же казино запретили. Вопрос времени, когда подсядешь и всепроиграешь.
— Не всегда. Брата Робсона, двоюродного, помнишь? Алика? Он лет десять играет в интернете и огромные деньги зарабатывает. Там нет ничего общего с азартом, это его профессия. Математический расчет и стратегия, как в шахматах.
Мозг отказывается воспринимать такую информацию. Покер как профессия? Звучит как минимум странно. А Адиль? Он занимается этим так же, как брат Роберта, или страдает игровой зависимостью?
— Все равно… — бормочу, нахмурившись. — Я против азартных игр.
— Ты, блядь, заколдованный что ли, Андрюха, я не пойму? — взвивается шутливо-возмущенный голос Роберта. — Третий стрит за игру!
Я напрягаюсь всем телом, потому что в этот момент в дверях появляется Адиль. На нем наконец-то нет кепки, и теперь заметно, что волосы стали гораздо короче, чем раньше. Сейчас и не скажешь, что когда-то они завивались.
— Бро! Адиль! — с энтузиазмом восклицает Роберт. — Садись за стол, а? Вынеси этого везучего ушлепка!
Все, включая Андрея, смеются, Адиль же отрицательно качает головой.
— Я пас. Говорил же, что на интерес не играю.
Я не могу не смотреть в его сторону. Не знаю, что это: его энергетика, дефект моих глазных мускулов или необъяснимая магия, но взгляд по-прежнему прилипает к нему, словно намагниченный, хотя Адиль давно меня не интересует.
Ведет он себя совершенно буднично, будто не у него совсем недавно был секс. Глядя на него, даже можноподумать, что происходящее в спальне мне привиделось. Наверное, поэтому гнева и обиды больше нет.
— Он тоже в интернете играет, — снова подает голос Дима, подразумевая, что я пойму, о ком идет речь. — Какое-то даже место приличное имеет в рейтинге российских игроков.
От меня не укрывается отсутствие неприязни в его голосе, поэтому машинально поворачиваюсь, чтобы взглянуть на его лицо.
— Говоришь почти с восхищением.
Дима слегка морщится.
— При чем тут восхищение, зай? Просто констатирую факт. Чувак взял и на покере поднялся, хотя все были уверены, что он либо сопьется, либо сторчится.