Одинокая леди
Шрифт:
— Вы не понимаете. Это входит в бизнес...
— Но это не мой бизнес.
— Вы на самом деле старомодная девочка, правда?
— Нет, новомодная. Я не верю в деньги, которые я не заработала.
— А что вы делаете — в смысле работы?
— Поглядываю.
— Я поговорю с Луиджи о вас. Предупрежу его, чтобы он вас не использовал.
— Я не собираюсь возвращаться к нему, — сказала я не очень уверенно.
— Скажите, Паолуччи действительно собирается снимать картину, в которой ему нужна американская
— Паолуччи снимает только картины со своей женой в главной роли, — сказал он честно.
— Другими словами, ни о какой работе вчера речи не могло идти?
— Угу.
— Собственно говоря, в конечном итоге, я пришла к такому же выводу. Думаю, что я, действительно, глупа.
— Просто это глупый бизнес. В нем миллион девушек и очень мало ролей. Даже те, у кого на самом деле есть талант, редко получают их.
— Я получу, — сказала я. — Я уже однажды поднялась.
— Когда вы были женой Уолтера Торнтона? — спросил он.
Я поняла, что он хотел сказать.
— Но мне дали приз Тони за исполнение роли, а не за пьесу, написанную мужем.
— Но любому человеку нужен друг, — сказал он. — По крайней мере, друг поможет вам пройти мимо секретарши.
— К чему вы клоните?
— Паолуччи не дал мне заснуть полночи, разговаривая о вас. Он сказал, что в Италии вы можете получить столько ролей, сколько сможете сыграть, и даже больше. Конечно, при условии, что у вас будет именно тот спонсор, который в этом деле требуется.
— Он имеет в виду себя? Да Коста кивнул.
— Нет, спасибо, — сказала я и собралась уходить. Он положил руку мне на плечо, чтобы придержать.
— Не глупите. Я могу назвать вам с десяток звезд, которые начинали именно так, включая Карлу Марию. Ей было всего семнадцать, между прочим, когда он отыскал ее в Неаполе лет двенадцать тому назад.
— Это не мой стиль, — сказала я. — Я чуть было не вступила на эту дорожку однажды и до сих пор у меня ощущение, что я не совсем полноценный человек.
— Независимость нынче вовсе не то, что не так давно было принято считать. И большинство независимых людей, которых я знаю, вернее, знал, в настоящее время сломались.
— А как обстоит дело с вами? — спросила я. — Насколько мне известно, вы не пошли в семейное дело? Он слегка покраснел.
— Это не совсем то?
— Потому что я мужчина, а вы девушка. И я могу позаботиться о себе гораздо лучше, чем вы о себе.
— Может быть, в данный момент вы и правы — сейчас вы в состоянии позаботиться о себе лучше. Но я научусь. И когда я выучусь, то никакой разницы уже не будет.
— Мир не изменится. Если вы-умная девочка, вы найдете себе подходящего парня, выйдете за него замуж и заведете пару детей.
— Это единственный ответ, который есть у вас для меня?
— Да. И еще другой, о котором вы уже сказали, что он вас не интересует.
— Иными
— Есть. Невероятный случай, — сказал он. — Один на миллион!
— Как раз мое любимое соотношение... — сказала я. — Благодарю вас за кофе. Он взял меня за руку.
— Вы мне нравитесь. Я был бы рад встретиться с вами еще раз.
— Я не возражаю. Но только при одном условии.
— Каком?
— Никакого дела. И никакого собачьего дерьма. Он ухмыльнулся.
— Обещаю, ваша взяла. Как я могу связаться с вами? Я продиктовала ему номер своего телефона, и мы вышли в вестибюль.
— Я позвоню вам на следующей неделе, когда спроважу их из города.
— О'кей, — сказала я.
Мы обменялись рукопожатием, и я вышла на улицу.
Солнце светило, было тепло, и я, сама не знаю почему, вдруг почувствовала, что жизнь не так уж и плоха.
Правда, он появился на моем горизонте только через три месяца. Но за это время дела каждого из нас сильно изменились. У меня летом умер отец. И я впервые по-настоящему поняла, что это значит — остаться совершенно одной.
Этим летом не было никакой работы, даже в рекламах для летних распродаж. Каждый день я совершала полный обход тех мест, где можно было бы получить работу. Читала газету «Новости о фильмах в производстве», отвечала на каждый телефонный звонок. Но без агента добиться чего-нибудь было очень трудно. Даже для того, чтобы получить работу на телевидении — чахлую роль в коммерческой рекламе, — нужен был агент, который мог бы ввести меня и представить рекламным агентствам.
Каждый вечер я возвращалась в свою маленькую квартирку опустошенная и усталая, но уже через несколько часов сна просыпалась и никакими силами не могла себя заставить заснуть снова.
Я работала над новой пьесой, но концы с концами в ней упорно не желали сходиться. Все, что я писала, казалось надуманным, состоящим из сплошных натяжек, и поэтому спустя некоторое время я вообще бросила писать. Обычно я просиживала за машинкой, бессмысленно уставившись в окно, за которым скрывалась темная ночная улица, и ни о чем не думала.
Отец каким-то необъяснимым образом почувствовал, что происходит со мной, и однажды я получила чек на сто долларов без единого слова. И с этого времени чеки стали приходить каждый понедельник. Без них я бы не справилась.
Однажды я попыталась поговорить с ним об этом, но он не захотел обсуждать со мной этот вопрос. Все, что он сказал, — это были весьма расплывчатые фразы насчет того, что они с матерью приняли совместное решение помочь мне, потому что они любят меня и верят — в меня. А когда я решила поблагодарить мать, она холодно взглянула на меня и сказала: