Одинокая леди
Шрифт:
— Тебе повезло, — объявил он мне, кладя трубку. — Такие типы, как он, редко соглашаются что-то изменить в распорядке, чтобы встретиться с незнакомым человеком. К его услугам все эти известные итальянские актрисы:
Лорен, Лоллобриджида, Маньяни. С ними единственная сложность — они говорят на хреновом английском.
— А что за роль? — спросила я.
— Откуда мне знать? Черт бы ее взял! У нас не Принято спрашивать зарубежного продюсера или режиссера, а тем более, просить сценарий. Они подумают, что ты спятил или еще что похуже. При
— Может быть, я не тот тип, который ему нужен?
— Ты американка — так или нет? Я кивнула.
— Ты актриса? Я кивнула снова.
— В таком случае, ты идеально подходишь на роль. Точно то, что он просил меня подобрать. Американскую актрису, — он поднялся из-за письменного стола, взял меня под руку и повел к двери. — Теперь отправляйся домой, прими горячую ванну и сядь к зеркалу. Сделай себя еще более красивой, чем ты есть. Надень длинное сексуальное платье. Эти типы носят черные галстуки к ужину каждый вечер.
Он открыл передо мной дверь в холл.
— И не забудь — в восемь вечера в его апартаментах в отеле «Сейнт Рерис!» Не опаздывай. Эти парни очень точны.
— О'кей, — сказала я, — Но ты забыл одну вещь.
— Какую?
— Назвать мне имя продюсера.
— А-а-а... Да Коста. Винсент Да Коста. Да Коста? Имя было смутно знакомым, но я так и не смогла вспомнить, где я его слышала раньше.
Глава 18
Когда я подошла к апартаментам по застланному пушистым ковром коридору, голоса стали слышны громче. Шум был весьма вульгарным, особенно в обстановке изысканной и уже уходящей в прошлое аристократичности отеля.
Я остановилась перед двойной дверью и постучала. Голоса утихли. Я смогла различить женский голос. Пока все кричали, я не могла разобрать, что она говорила. Но когда шум стал тише, мне показалось, что она говорит по-итальянски. Однако дверь мне не открывали. Решив, что они просто не расслышали моего стука, я постучала вторично.
Дверь почти немедленно открыл мне высокий, красивый черноволосый молодой человек, одетый в консервативный черный костюм с белой крахмальной сорочкой и белым же галстуком. По его лицу я сделала заключение, что он никого не ожидал.
— Мистер Да Коста? — спросила я.
Он кивнул.
— Джери-Ли Рэндол, — представилась я. — Мистер Брэдли просил меня быть здесь в восемь вечера.
Его лицо осветилось улыбкой, блеснули ослепительные зубы.
— А, так это Луиджи послал вас! Входите, — в его английском не было ни намека на акцент.
Я пошла за ним. Мы прошли через крохотную прихожую и оказались в просторной гостиной. Двое мужчин сидели на кушетке. Они даже не взглянули в моем направлении. Оба смотрели на женщину, одетую в тоненькую короткую сорочку, кричавшую на одного из них — низенького лысого человека.
Я остановилась в дверях, не зная, входить или нет. И тут вдруг я узнала женщину —
Но тут Паолуччи сделался агрессивным, в глазах его засверкал огонь ярости — да, именно ярости! — он вскочил на ноги, при этом оказавшись на голову ниже своей жены, что, однако, никак не умаляло его энергичной мужественности. Более того, он оставался самым крупным мужчиной в этой комнате, видимо, благодаря необъяснимому ощущению силы, исходившей от него. Его рука стремительно поднялась, и тотчас же раздался хлесткий звук пощечины, и вслед за ним его грубый, хриплый голос произнес:
— Проститутка!
Она умолкла на полуслове и залилась слезами. Он отвернулся от нее, пересек комнату и подошел ко мне. Второй мужчина тоже поднялся с кушетки и последовал за ним.
Да Коста вышел вперед и представил его мне:
— Мистер Паолуччи, прославленный режиссер. Он! не говорит по-английски совершенно.
Потом Да Коста обратился к режиссеру:
— Iо рresenro Джери-Ли Рэндол.
Паолуччи улыбнулся, и я протянула руку. Сделав быстрый полупоклон, он поцеловал мне руку так, что его губы скорее скользнули по его собственной руке, накрывшей мою.
И тут, еще раз взглянув на меня, Да Коста вдруг щелкнул пальцами.
— Я знаю вас! — воскликнул он возбужденно, — Не вы ли получили приз Тони лет пять тому назад?
Я подтвердила кивком головы его догадку.
— Я видел спектакль. Вы были великолепны! — он обратился к Паолуччи и разразился стремительной тирадой по-итальянски.
Мне удалось разобрать только несколько слов: Бродвей, Тони, Уолтер Торнтон.
Паолуччи кивнул и посмотрел на меня с некоторым уважением. Потом что-то сказал на своем языке.
Да Коста перевел:
— Маэстро говорит, что он слышал о вас. Он полыцен тем, что имеет возможность познакомиться с вами.
— Благодарю вас.
Да Коста представил и второго мужчину — высокого, седовласого и с брюшком:
— Пьеро Герчио.
И опять последовал странный поцелуй руки.
— Как вы поживаете? — спросил он с сильным акцентом.
— Синьор Герчио является консультантом Маэстро, — сказал Да Коста.
Заметив на моем лице непонимание, он пояснил:
— Он юрист.
— Джино, — услышала я женский голос, почти жалобное всхлипывание.
Мужчины словно забыли о ее присутствии в комнате. Ее муж обернулся к ней и что-то сказал. Она слушала, кивала маленькой изящной головой и смотрела на меня оценивающе.
Паолуччи еще что-то сказал ей. На этот раз я разобрала, что речь идет обо мне. Как только он умолк, она подошла ко мне.
Он сказал:
— Мia sposa.
Мы обменялись рукопожатием. Меня поразила та сила, которая скрывалась в ее тонких пальцах. Я попросила Да Косту: