Одинокая волчица
Шрифт:
Старый Лев понял, что хозяин тянет время, не хочет сразу выкладывать, к столу зовет, значит дело серьезное. Значит, не надо нажимать, можно побалагурить, развлечься приятным разговором — сам скажет, когда готов будет. Сам пригласил, сам и к делу перейдет.
— А ты, Генаша, тоже русскую кухню по-прежнему уважаешь? Или забурел? Текилу пьешь, лобстерами закусываешь?
Босс вздрогнул от неожиданности. Давным-давно никто не обращался к нему не только по имени, а даже по имени-отчеству, называли только Боссом. Жена в добрые минуты звала «папиком»,
— Мы с тобой, Лева, последние из могикан. Сейчас квашеную капусту не в каждом ресторане допросишься, а если подадут — не отплюешься. Мне один раз принесли: во Флориде, говорят, солили. Совсем ума не стало у народа, прав ты. Ну, да ладно, это я уже с возрастом ворчлив стал. Сейчас пойдем в дом, к столу, посидим, как белые люди. Вечером на балконе-то прохладно становится.
— Хозяин — барин, — картинно развел руками Лев Валерьянович. — Раньше-то, если вспомнишь, на газетке кушали, из майонезных баночек пили. И все — в кайф. Я сейчас с сервизной посуды и крахмальных скатертей такого удовольствия не получаю.
Босс усмехнулся:
— Для дорогого гостя все сделаем. И газетку сыщем, и баночки. Можем колбасу стеклом порезать для общей картины.
Лев Валерианович расхохотался. Глядя на него, рассмеялся и Босс: уж очень аппетитно все делал его старый приятель — и говорил, и смеялся, и двигался. Жизнь в этом мощном теле прямо-таки била ключом.
«И с бабами, небось, никаких проблем, — не без зависти подумал Босс. — Безо всяких лекарств. Дал же Бог такую натуру…»
— Женщины тебя, небось, по-прежнему одолевают, — сказал он вслух. — Так и не женился? Свобода дороже?
— Эх, Генаша, не в свободе дело. Раньше действительно не до того было: то операцию проворачиваешь, то в зоне кантуешься. А теперь… Она мне глазки строит, а я все думаю, что в этой прелестной головке арифмометр вовсю работает, мои денежки считает. Бескорыстных-то нет, сам, небось, знаешь. Молчи, по лицу вижу — знаешь. Так ведь мы с тобой тоже не благотворительностью занимались в молодости-то. Верно?
На балконе появился охранник и застыл у двери.
— Готов стол, — сказал Босс и стал медленно подниматься из кресла. — Пошли, Лева, вспомним молодость, отметим встречу, чем Бог послал. Как говорится, о делах наших скорбных покалякаем…
— Ты, Лева, умный, — сказал Босс, когда уже было выпито прилично и закусок на столе заметно поубавилось. — Понял поди, что не просто так позвал.
Лев Валерьянович помотал вилкой над блюдом с рыбой, выбирая самый аппетитный кусок осетрины, и неопределенно крякнул, то ли в знак одобрения, то ли просто для поддержания разговора.
— Так позвал действительно по делу. По важному. Больше скажу, важнее дела в моей жизни ещё не было.
Лев Валерьянович с интересом глянул на Босса, наполнил свою рюмку и коснулся ею рюмки собеседника,
— За тебя, Генаша. И за твое дело. Пусть оно будет удачным. А что от меня нужно? Совет? Деньги?
— Денег у меня своих полно, — отмахнулся Босс. — Советчиков тоже. Мне помощь нужна. То есть не мне…
Он замолчал, подбирая нужные слова. Лев Валерианович не торопил, прицеливался к очередному блюду. Да и знал старый Лев, что в иных случаях человека торопить нельзя, дозреть должен.
— Ты ведь знаешь, я женат, — продолжил наконец Босс. — Жена на тридцать лет моложе. Балованная, конечно. Ну, да не в этом дело.
Над столом снова повисла пауза.
— Я скоро умру, Лева, — негромко и очень просто сказал Босс. — Очень скоро. И хочу попросить тебя приглядеть за девочкой. Она без меня пропадет. Сожрут. Наши нравы ты не хуже меня знаешь.
Лев Валерианович застыл с рюмкой в руках. К такому повороту разговора он явно не был готов и не знал, как реагировать. Наконец, спросил:
— Откуда у тебя этот дикий прогноз? Все мы смертны, но, надеюсь, не скоро. Тебе угрожают?
— Ты стал плохо слышать? — раздраженно заскрипел Босс. — Я же не сказал «меня убьют». Я сказал — «умру». Собственной смертью. Хотя, если честно, предпочел бы в такой ситуации пулю. Или яд.
— А если — операцию? — предположил неуверенно Лев Валерьянович. — Лечь в клинику за границей, там, я слышал, чудеса творят…
Босс коротко глянул на него и он осекся. Какое-то время в столовой стояла тишина, лишь потрескивал огонь в камине. Наконец Босс продолжил уже совершенно спокойно:
— Лев, мне не нужны чудеса, я уже вышел из того возраста, когда в них верят. Мне нужно твое согласие опекать девочку. Одна она погибнет. Тебя я выбрал ещё и потому, что ты… Что к женщинам ты…
— Отношусь прохладно, хочешь сказать? — хохотнул Лев Валерианович. — Не стану соблазнять вдовицу у гроба? Пожалуй, верно. Не у гроба тоже не стану, это ты правильно рассчитал. Хорошо, можешь быть спокоен, пригляжу за твоей девочкой.
Босс с видимым облегчением откинулся на спинку кресла.
— Она привыкла к роскоши, — сказал он. — К тому, что каждый её каприз выполняется со скоростью звука. И совершенно не имеет тормозов…
— Алкоголь? — деловито спросил Лев Валерианович. — Наркотики? Мужики?
— Ну, мужики, пожалуй, в последнюю очередь, в этом плане она со мной ещё как-то считается, да и следят за ней. В крайнем случае, с молодыми девками оттягивается, я на это спокойно смотрю, чем бы дитя ни тешилось… А вот остальное… В прошлом году она подобрала какую-то шлюшку, сделала её своей любовницей, посадила на иглу, сама подсела… Потом спуталась с хахалем этой шлюшки, провела охрану, удрала за город и там попала в аварию. Девка погибла, несчастный случай, конечно, но скандал мог быть громким. Ирину я отправил за границу, хахаля пугнул как следует, хотел вообще убрать, да он попал в тюрьму и там повесился. Или его повесили, меня это не волновало.