Одинокие души
Шрифт:
направляюсь прямиком к главному входу.
Чувствую запах крови уже отсюда.
Открываю высокие, металлические двери клуба и сталкиваюсь с немыслимым хаосом.
Толпа раненных, разъяренных подростков заполняет широкое, темное помещение. В меня
врезаются ужас, страх, боль. Я прикрываю руками лицо, не в состоянии перенести то, что
должна перенести, и ошарашенно припадаю спиной к стене. Взмахи бит рассекают воздух, звуки ударов эхом отдаются в его уголках. Меня придавливает
тяжелая масса ложится на плечи, и припечатывает к грязному, мокрому кафелю. Я ищу
глазами Макса. Нужно остановить это. Срочно! Но вместо Бесстрашного нахожу парня с
пробитой головой, девушку с рассеченной бровью, брюнетку с прижатой к груди рукой, и
блондина с разбитым носом. У всех них хлещет кровь. Брюнетка ревет навзрыд, а блондин
гладит её испачканные плечи. Я хочу помочь им, даже схожу с места, но внезапно
наталкиваюсь на высокого незнакомца. Он хватает меня за локоть, и с силой крутит вокруг
себя. Я едва сдерживаю равновесие. Ошеломленно выпрямляюсь и вижу, как он вновь
несется в мою сторону. Автоматически выставляю перед собой блок, врезаюсь в парня
туловищем, и, выпустив громкий рык, отталкиваю его на несколько метров. Тяжело
выдыхаю. Опускаю взгляд ниже, и замечаю кровь на своих руках и шее. К счастью, это не
моя кровь. Или, не к счастью?
Вновь оглядываюсь. От ужаса хочется кричать во все горло. Вот только вряд ли меня кто-
то услышит. Избегая удары, наносимые подростками в воздух, оборачиваюсь и
неожиданно вижу Наташу.
Рыжая бледная, словно стена. Её испуганный взгляд заставляет меня удивиться. С чего
вдруг Третьякова боится? Она ведь хотела этого. Она ведь стремилась к подобной
развязке. Срываюсь с места и иду следом за ней.
Девушка сворачивает за угол, исчезает из вида, но позже я понимаю, что она скрылась в
туалете.
С силой отталкиваю дверь и врываюсь в помещение.
– Эй! – зло орет Рыжая, однако увидев меня, затихает.
– Прячешься? – презрительно спрашиваю я и делаю шаг к ней навстречу. – Очень смелый
поступок, учитывая, что все люди в клубе страдают чисто по твоей вине.
– Не понимаю, о чем ты, - огрызается Наташа, и достает из кармана нож. – Подойдешь, и я
тебя прирежу.
– Это ты умеешь.
– Да, умею.
– Просто…, просто скажи мне, - с болью в голосе отрезаю я, не в состоянии сдержать
огромный ком эмоций в горле. – Как ты живешь с этим?
– Живу с чем?
– Его кровь на твоих руках! – взрываюсь и протираю лицо. – Ты виновата в том, что его
нет. Как ты с этим миришься?
– С чем мирюсь? – с абсурдом выкрикивает Наташа. –
И тут до меня вдруг доходит одна странная вещь. Сгорбившись, я удивлённо расширяю
глаза и шепчу:
– Ты не знаешь? – мой вопрос больше похож на утверждение. Перейдя с ноги на ноги, Рыжая фыркает.
– Точно. Совсем свихнулась.
– Боже мой, - прикрываю рукой рот. – Ты ничего не знаешь.
– Да, о чем ты, Кобра?
Я отхожу назад и врезаюсь спиной в стену. Почему-то мне кажется, что данное известие
совсем не обрадует, стоящую передо мной, рыжеволосую девушку.
– Стас умер, Наташа, - мертвым голосом сообщаю я, и поднимаю глаза на Третьякову. Та
недоуменно вскидывает брови. – Сегодня утром состоялись его похороны.
– Что ты такое говоришь? – раздраженно кидает Рыжая.
– Он не оправился после…, после той раны.
Девушка затихает. Её глаза следят за мной, исследуют лицо на наличие обмана, но затем
неожиданно наполняются слезами. Нож выпадает из худых пальцев. Схватившись руками
за лицо, Наташа резко отходит назад, взрывается плачем и оседает на пол. Сгорбившись, Третьякова кладет голову на кафель и начинает стонать, словно раненное животное.
Не знаю, что чувствовать. Она убила Шрама. Я её ненавижу. Но почему-то жалость
вскипает в крови. Я оглядываюсь, прикусываю губу и выдыхаю:
– Он не захотел обращаться в больницу, чтобы у тебя не было проблем.
– Идиот! – орет она, извиваясь в судорогах. – Почему? Почему он так сделал? Почему так
поступил?
– Наверно, потому что даже после стольких месяцев, он любил тебя.
Новая порция стонов.
Я сжимаю руки в кулаки. Понятия не имею, что делать. Добить сейчас эту суку, или
пожалеть? Господи, какие разные эмоции!
Выдыхаю и резко приближаюсь к Наташе.
– Скажи мне, кто предводитель, - гладу руки на её плечи, хорошенько их встряхиваю.
Рыжая поднимает на меня свои красные, слипшиеся глаза и постанывает. – Давай же! Это
не вернет Стаса, но зато позволит остаться в живых другим!
– Я не могу сказать, - плачет Третьякова. – Не могу.
– Но почему?!
– Потому что должна ему.
– Кому? – меня начинает злить эта мыльная опера. Или Рыжая говори правду, или я бросаю
её здесь, наедине с убивающей душу болью. – Кому ты должна?
– Я не могу сказать, - стонет Наташа. – После того, как меня выгнали из стаи, я общалась
лишь с одним человеком, который и поставил меня на ноги. Я обязана ему жизнью! Он не
бросил мою тушу, когда все отвернулись, мать вашу, и кинули меня за борт!