Одинокие мужчины
Шрифт:
Миссис Уоллен, хозяйка ресторана, вспомнила меня.
— Как поживаете, мистер Сэкетт? — спросила она. — Вы только что вернулись?
— Четверо вернулись, — сухо ответил я, — а двоим не повезло.
Титус оглянулся в мою сторону.
— На вас напали апачи?
— Ага. Человек пятнадцать — двадцать.
— Вам удалось уложить кого-нибудь?
— Да, — коротко ответил я, усаживаясь за столик у стены лицом к двери, чтобы видеть, кто будет входить в зал.
— Если вы убили пару индейцев, — сказал один из офицеров, — вам повезло.
— Мне повезло, — согласился я.
Миссис Уоллен,
Я с удовольствием принялся за еду, и постепенно напряжение отпустило. Человек, находящийся в бегах или то и дело участвующий в драках, постоянно пребывает во взвинченном состоянии, его нервы натянуты как струна.
В ресторане царила приятная атмосфера спокойствия, и хотя я не любитель вступать в разговоры, мне нравится быть среди людей. У нас в семье самым общительным считался Оррин. Он легко вступал в разговор, умел и говорить, и слушать. Он хорошо играл на гитаре, а пел как настоящий валлиец. Если Оррин случайно окажется в компании совершенно незнакомых людей, то уже через десять минут станет своим.
А я парень спокойный и достаточно дружелюбный, но легко заводить знакомство никогда не умел. Таким уж я уродился и не жалею об этом. Мне нравится держаться особняком, сидеть, слушая разговоры за соседними столиками, нравится размышлять, потягивая кофе.
Когда у Оррина возникают сложности во взаимоотношениях с кем-то, он может разрешить конфликт мирным путем, хотя дерется он великолепно и хорошо владеет любым оружием, если дело до того доходит. Тайрел — тот покруче. Он хороший парень, но терпеть не может, когда на него наезжают. Не уступит никому ни дюйма. Если будешь нарываться, получишь от Тайрела сполна. Я же не был ни болтуном, ни смутьяном. Если кому-то хотелось меня разозлить, ему нужно было основательно попотеть, но тогда уж и я отвечал в полную силу.
В свое время я заарканил много полудиких лонгхорнов [2] и отловил немало мустангов. Когда заходит речь о скоростной стрельбе, мы с Тайрелом никак не можем решить, кто из нас стреляет быстрее. Мы обучились стрельбе, когда еще под стол пешком ходили.
Сейчас, в тихом зале ресторана, чувствуя, как расслабляются мышцы и исчезает усталость, я по обыкновению прислушивался к разговорам за соседними столиками и задавался вопросом, будет ли у меня когда-нибудь собственный дом. В последнее время я уже почти перестал в это верить.
2
Порода скота (амер.).
Мой дом был там, где я вешал свою шляпу. Остальные же посетители ресторана — жители Тусона — просто пришли сюда поужинать. Дома, на холмах Теннесси, мы, бывало, по воскресеньям надевали праздничную одежду и ехали в церковь.
В те дни всем нравились эти воскресные собрания. Мы слушали проповедника, сетовавшего на наши прегрешения, некоторые будто бы даже гордились, что сумели так много нагрешить, и все-таки стыдливо опускали глаза, когда подвергались публичной
Мы старательно, хотя порой и вразнобой, пели гимны, а после службы садились под деревом вокруг корзинок с завтраком, и женщины начинали обмениваться угощеньем. Эмми Татун лучше всех в округе мариновала арбузы, а сидр старой Дженни Блэнд был такой шипучий, что вышибал слезу.
Все это было давно и далеко от этих мест, но иногда, стоило мне закрыть глаза, я слышал хор голосов, поющих «На грозных берегах Иордана», или «Скала времен», или тот гимн о церкви в диких лесах. Одежду мы всегда шили сами. Мне было лет шестнадцать, когда я впервые увидел купленные в магазине брюки и сапоги.
Один из офицеров подошел к моему столику.
— Не возражаете, если я присяду?
— Пожалуйста, — сказал я и представился: — Меня зовут Сэкетт. Уильям Телль Сэкетт.
Он протянул руку.
— Капитан Луистон. Вы упомянули о стычке с апачами. Запомнили лица?
— Ну, они были не из резервации, если вы это имели в виду.
— Как вы это определили?
— По запаху. Прежде чем добраться до наших краев, они долго путешествовали по пустыне. Их лошади, судя по навозу, щипали чахлую зелень пустыни, которую они едят, только когда другого корма нет.
— Вы сказали, что застрелили нескольких?
— Троих… одного ранил, но не добил. — Он недоумевающе взглянул на меня, и я пояснил: — Это был слишком хороший воин, капитан. Двоих я застрелил, а одного зарезал, когда они подобрались ко мне вплотную. А этот, четвертый, дрался, как тигр. Мне показалось, что он парализован, поэтому я оставил его лежать в пустыне.
— Вы были не один?
— Со мной еще трое. Наверное, они тоже подстрелили парочку индейцев.
— Вы потеряли двоих?
— Тейлора и Билли Хиггинса. Я даже не знаю, как звали Тейлора. А подобрать тела мы так и не смогли. Как только представилась возможность, мы сбежали.
— Теперь о мертвых. Не было ли у одного из индейцев шрама на щеке? Я понимаю, что проявляю чрезмерную дотошность.
— Нет… На мертвых я шрама не заметил. Но у того, которого я решил не добивать, он был.
Глава 3
Капитан Луистон вздохнул.
— Вы можете пожалеть, что не убили его, мистер Сэкетт. Это был Катенни, один из самых опасных.
— Он был очень плох, капитан, и к тому же я не люблю убивать поверженных и беззащитных.
Луистон улыбнулся.
— Я уважаю ваши чувства, но боюсь, кое-кому они не понравятся. Есть люди, которые считают, что индейцев надо уничтожать всех подряд.
Сидевшая в другом конце комнаты блондинка очень внимательно слушала наш разговор, хотя делала вид, что поглощена едой.
— Капитан, я дрался с теми индейцами, потому что они на меня напали. Я их за это не виню, поскольку таков их образ жизни. Они воевали всегда, по крайней мере, так утверждают старейшие из племен пима и папаго. Они привыкли совершать набеги, а мы — их отражать. Мы постоянно воюем друг с другом. Иногда побеждаем мы, иногда они. До мирной жизни нам еще далеко.