Одинокий медведь желает, или партия для баса
Шрифт:
— Помидорчики. Зелень. И лимончик.
«То, что вокалисту доктор прописал», — подумал Сергей, но перед искушением не устоял.
Звезды подсматривали за ним, склонившись низко-низко. Чернота ночи укутывала, разливаясь коньяком по венам и обещая что-то сказочно-хорошее. Чего и не ждешь. Уже.
Хозяин посидел с ним недолго, просто за компанию, не навязываясь. Просто потому, что для полного счастья не хватало как раз глотка коньяку, рыжего, как волосы… Карины…
Карина…
Он проснулся на рассвете в полной уверенности, что снилось ему что-то
Асфальтированная улочка вела вниз. Огромная мохнатая собака лениво приподняла голову, но явно удивилась — кому же не спится, когда солнце только-только понялось. И самые сладкие несбыточные сны подкрадываются. Как их пропустить?
Ну, не объяснять же глупой псине, что сны снами, а отдыхать когда-то надо. В тишине и одиночестве. Увы, расслабиться в присутствии людей у Сергея никогда не получалось — профдеформация, причем с ранне-юношеских лет. А на побережье людей полным-полно — это факт. Пренеприятный, надо признать. Нет, для трудовой деятельности обилие публики — хорошо, просто отлично. И не зря взгляд Левы, обозревающий этот Клондайк, становится загадочно-искушающе-мечтательным, но…
Как ни крути, это не отдых. Даже близко.
Чтобы попасть на берег, надо было перейти через железнодорожные пути. И потом спуститься вниз по насыпи. Чисто русская экзотика. Ну где еще люди умудрились бы испоганить железной дорогой то, ради чего сюда и едут: пляжи? Исключительно в родной и любимой.
Впрочем, когда пути остались позади, а перед глазами от горизонта до горизонта раскинулось море — бирюзовое, прозрачное, томно вздыхающее о чем-то своем и, главное, безлюдное — на все прочие особенности местного пейзажа стало плевать. А для полноты счастья осталось лишь скинуть шорты и футболку, не забыть снять солнцезащитные очки и, разбежавшись по каменному пирсу, что уходил далеко в море, прыгнуть.
Ласточкой.
Счастье все-таки есть! Вынырнув, он заорал во всю глотку от полноты чувств. И от весьма прохладной воды тоже. А потом поплыл. Вперед и вперед. К солнцу.
Он изображал дельфина долго и с наслаждением. Плотная вода уже не казалась холодной, наоборот, приятно остужала разгоряченные, ожившие от работы мышцы. Плеск воды, не нарушаемый посторонними звуками, ласкал слух. Солнце просвечивало воду, и казалось — он не плывет, а летит в густом свете.
Хорошо-то как!
Он развернулся к берегу, когда уже начало припекать. Подумал, что надо бы арендовать какой-нибудь катерок. Да и заплыть подальше, чтобы берега было почти не видно. И — никого на пять километров вокруг!
Уже подплывая к берегу, он увидел яркий силуэт на самом конце пирса. Подол алого сарафана и рыжие волосы победно развевались на ветру, одной рукой она придерживала соломенную шляпку. Почему-то Сергей сразу понял, что это она. Карина. Из всей тысячи рыжих женщин, отдыхающих на черноморском побережье,
«Ну, алые паруса просто, — рассмеялся он про себя. — Только наоборот».
И прибавил ходу, стремясь, однако, чтобы выглядело это со стороны красиво. И эротично. И вообще, чтобы Ка-ри-не… Какое все-таки имя возбуждающее… понравилось.
Он лихо выпрыгнул из воды у ее ног и взлетел на пирс с победной улыбкой, ощущая себя… ну, примерно как ощущал в семнадцать лет, впервые солируя на сцене в БЗК (Большом Зале Консерватории) перед полным залом и прекрасной Зоей где-то на втором ряду. Радостно выпендривающимся мальчишкой, короче говоря.
— Ой, — сказала Карина удивленно и чуть попятилась.
И только тогда он понял, что его спортивного заплыва она не видела. Потому что смотрела не на него, а на море. Просто на море. А не на впавших в детство звезд эстрады.
— Прости, — рассмеялся он. — Я не хотел тебя напугать.
И потряс головой, потому что вода в ушах — не сильно хорошо. А вода в ушах вокалиста — вообще может стать трагедией.
— Море, — тихо проговорила она. — Пожалуй, я только по нему и соскучилась. Не считая мамы с папой.
— Море — это хорошо, — согласился он и удобнее уселся на краю пирса. — Не то, правда, на котором я хотел бы оказаться в это время года…
— А что? — вдруг ощетинилась она. — Без Бали и жизнь не та?
Сергей с удовольствием посмотрел на рыжего ежика, встопорщившего все свои колючки. И неторопливо ответил:
— Да я как-то больше по Северу. Камчатка. Байкал. Карелию люблю. Море — так Белое.
Она фыркнула. Потом уселась рядом с ним. Опустила ноги к воде. Он завороженно смотрел на маленькие изящные ступни. На ноготки, покрытые внезапно оранжевым лаком. На то, как осторожно она тянется пальцами ног к воде, выгибая тонкую щиколотку.
— Ой! — пальчики отдернулись от прозрачной воды, но тут же вернулись. – Ты как плавал-то? Вода после шторма холодная.
Он рассмеялся, сам не особо задумываясь, чему именно. Просто так.
— Ну, в сравнении с Белым, наверное. — Она искоса глянула на него, в болотно-зеленых, с золотой искрой глаза мелькнуло…
Ему хотелось думать, что желание. По крайней мере, он, любуясь на ее губы, думал о поцелуе. Так отчетливо думал, что почти ощутил прикосновение ее нежных, чуть-чуть обветренных губ безо всяких следов помады.
— На самом деле, — хрипловато продолжила она, не отводя взгляда, — здесь хорошо.
— Людей слишком много. — Сергей махнул куда-то за спину, на пляж, что уже начал заполняться любителями прожариться на солнцепеке.
Она рассмеялась и пожала плечами:
— Было бы странно…
— Покажи мне, — внезапно севшим голосом шепнул он и, поддавшись какому-то сумасшедшему порыву, подался к ней и коснулся кончиками пальцев ее нижней губы.
Зрачки в широко распахнутых зеленых глазах расширились, и она почти неслышно спросила:
— Что?..
Но не отшатнулась, а так и продолжала смотреть ему в глаза.