Одинокий некромант желает познакомиться
Шрифт:
Цветочки?
Травки?
Пускай, чем бы женщина ни занималась, лишь бы в мужские дела не лезла. Нет, тогда Анна услышала то, что не предназначалось для ее ушей, и все одно было больно.
Обидно.
И обида, как оказывается, никуда не делась. А может, ей просто хотелось одобрения?
— Конечно, школы пока нет, но к сентябрю появится, — меж тем продолжил Глеб. — Мы уже занялись реконструкцией. Учеников немного, но, надеюсь, со временем станет больше.
Глеб крутил в руках коробку с клубнями веретеницы, будто не находил
— Мальчики, сами понимаете, специфические. Но обидеть вас мы не позволим.
— Вы… уверены?
В школу?
И ладно бы обыкновенную, но для магов… и лестно, и все же вряд ли у Анны получится.
— Я не уверена… я ведь… у меня и диплома-то нет.
Глеб, кажется, удивился.
И коробку с явным сожалением на полку вернул.
— Почему нет?
— Есть, но с курсов… два года… в основном нас учили правильно сочетать букеты и погружать цветы в сон, чтобы стояли дольше. А с университетом как-то… не срослось.
…сперва денег не хватало, потому что дар у Анны слишком слабый, чтобы рассчитывать на стипендию, да и учеба Никанора забирает все его время.
Кто тогда работать будет?
Потом же, когда деньги появились… то зачем? И разве охота ей, взрослой состоявшейся женщине, садиться за парту? Тем паче, что с состоянием дар не усилился, работать… к чему работать, когда и так неплохо?
— То есть, — Глеб очертил полукруг. — Все это вы… сами?
— Мне было интересно.
…все началось с той самой оранжереи, которая, следовало признать, была убежищем. Тихим местом, в котором Анне не нужно было притворяться женой того самого Лазовицкого. От нее никто не требовал блистать или хотя бы соответствовать.
Зато были первые орхидеи, купленные мужем по случаю.
…и махонькая коробочка с семенами придорожной пыльницы. Ее Анна приобрела у старухи, которая продавала травы. И сказала:
— Все одно не вырастет. Ей свобода нужна.
Выросла.
Пусть и три чахлых ростка из более чем полусотни, и два погибло, пока Анна поняла, что им нужно.
— Что ж… — Глеб почесал переносицу. — Я не думаю, что отсутствие диплома так уж важно… вы знаете и умеете то, что не знают и не умеют другие. Это имеет значение. А бумажки… надо будет, сам вам выпишу. Просто подумайте над моим предложением.
Анна думала.
Нет, она не собиралась. Она… у нее своя жизнь. Тихая. Устоявшаяся. Ей немного осталось, что бы там ни говорили целители. И что плохого, если оставшееся время она не захочет тратить на какую-то там школу, где… зачем мастерам Смерти травы?
Глеб, верно, догадался о ее сомнениях, и тихо произнес:
— Взамен я попробую разобраться с вашим проклятьем.
Земляной сидел за столом, на этот самый стол закинув ноги, и разбирал приглашения.
Многими.
Сразу.
И Земляной, выудив очередное письмецо, подносил его к носу, принюхивался и морщился. Затем взмахивал ножом, правда, не для бумаг, а собственным ритуальным, и освобождал очередную визитную карточку.
— А ты популярен, друг мой, — сказал он, помахав перед носом белым прямоугольником, на котором поблескивали золотом завитушки. — Семь приглашений к ужину, два — на театральную премьеру…
— Здесь театр есть?
— А то… два года уж как построен. И труппа, уверяю, мало хуже столичной. Княгиня Соболева значится большой любительницей этого дела. А старая карга, надо признать, весьма переборчива.
Карточка отправилась в пузатую урну для праха, уже наполовину заполненную другими карточками.
— Что-то важное?
— Ужин, — Земляной убрал ноги. — Ужин, который ты пропустил, был важен. Твоя Аделечка, конечно, вся извелась, но похоже осознала, где ее место. И ужин не испоганила, да… подавали карпа, запеченного с картофелем. Соус… великолепен. Я впервые объелся.
Он похлопал себя по впалому животу.
— Извини, тебе не оставили, потому как шляешься невесть где, а мы тут голодные сидим.
— Я весть где шляюсь, — возразил Глеб, впрочем, пропущенный ужин оставил его равнодушным, тем более у Анны он перекусил, а на кухне, глядишь, и сыщется кусок хлеба, если повезет, то и масло к нему. Надо только подождать, чтобы Адель убралась.
Упрямство девицы вызывало невольное уважение. Правда, не такое, чтобы и вправду сближаться с ней. Хватит и того, что Глеб вежлив. И будет вежлив, пока девица соблюдает договорю
— И как соседка? — поинтересовался Земляной. — Жива?
— Мы должны снять проклятье.
— Да? — Земляной приподнял бровь. — Она настолько хорошенькая?
— Нет.
— Богата?
— Понятия не имею.
Состоятельной особой Анна не выглядела. С другой стороны, содержимое ее оранжереи… небольшой, те, что принадлежат Императорскому ботаническому саду куда как больше, но… там точно нет и третьей части растений, которые собрала Анна.
— Тогда откуда такой самоубийственный альтруизм?
В урну отправилась очередная визитная карточка, на сей раз вызывающего угольного цвета, аккурат по последней столичной моде.
— Оттуда, — Глеб протянул коробку, которую собрала Анна. — Взгляни.
Нераспечатанные конверты — а ведь придется возиться, рассылать визитки, отвечать, тратить время на то, что в обществе принято называть вежливостью — отправились на пол.
Земляной приподнял крышку.
Вытащил сверток.
Развернул.
И замер.
— Это же…
— Вечерница. К слову, у нее коробка таких клубней.
На лице друга и партнера появилось то самое выражение нежности, которое случалось во время недолгих, но доволи-таки частых влюбленностей.