Одинокий путник
Шрифт:
– Ты! Ты!
– завыл он.
– И тебя сдам, понял? Расскажу, что ты в миру баб жарил, а каяться не хочешь! Понял?
Лешек отступил на шаг и закусил губу, испугавшись того, что сделал. Ведь и вправду донесет, что ему стоит? Но неожиданно рядом с ним встал Лытка и стиснул его руку в своей.
– Только попробуй, - с усмешкой сказал он Иллариону.
– Ты даже не представляешь, что с тобой будет, если ты это сделаешь. Всю жизнь выгребные ямы будешь чистить.
У Иллариона от удивления высохли слезы на глазах, и дрожавший подбородок замер. Лешек посмотрел на Лытку: он был совсем таким, как восемь лет назад, - сильным и честным, восстанавливающим справедливость крепкими кулаками.
Лешек
– А откуда ты знаешь, какой он был?
– недоверчиво спросил Ярыш.
– Я видел Исуса, - сказал Лытка и вздохнул.
– Правда? Где? Неужели он и сейчас спускается на землю?
– Нет. Это было во время мора. Я умирал, у меня не хватило сил даже выйти из церкви, и тогда я решил, что умру в объятиях Христа. Я добрался до распятия и потерял сознание у его подножья. Я не знаю, сколько прошло времени, но я пришел в себя от того, что кто-то гладил меня по щеке. Ты не думай, это произошло на самом деле, оно мне не привиделось. Я открыл глаза и увидел Исуса. Я приветствовал его и думал, что уже умер, но он назвал меня по имени и сказал, что я буду жить.
Лешек чуть не вскочил с постели и хотел крикнуть: «Лытка, так это же я! Я, а не Исус!» Но, секунду подумав, решил не разочаровывать друга: в его голосе было столько восторга, и радости, и благоговения. Пусть верит в эту красивую сказку, пусть думает, что на самом деле видел Христа, что же в этом плохого? Лешек усмехнулся про себя и покачал головой.
– А какой он был?
– спросил Ярыш, и в его голосе Лешек тоже услышал благоговение.
– Знаешь, сегодня, когда Лешек подошел к тебе и провел рукой по твоей голове, он был похож на него. Я знал, что это Лешек, но на секунду мне показалось, будто сам Исус спустился к тебе, чтобы сказать, что прощает тебя и принимает твои страдание во искупление греха.
Лешек хотел сказать, что Исусу наплевать на юного Ярыша и он бы ни за что не стал к нему спускаться, но снова промолчал - пусть думают, как хотят.
– А Лешек будет гореть в аду, потому что он язычник?
– голос Ярыша был испуганным.
– Нет, Лешек же крещен, значит, уже принадлежит Господу, он просто заблуждается немного, но это пройдет. И сегодня… он ведь поступил так, как поступал Исус, недаром мне показалось, что я вижу Исуса… И, я думаю, Господь простит его. За его любовь к падшим, за его милосердие - Господь простит его. Знаешь, я ведь не сумел пожалеть тебя, пока он не вразумил меня своим поступком. Видишь, как трудно распознать грех в самом себе, - моя гордыня, как бы ни боролся я с ней, все равно владеет мной, а я и не подозревал об этом.
17
Рассвет был мутным, пасмурным, черный лес сбросил с себя снежные одежды - ветер обнажил гибкие ветви берез и темную хвою тонких елей, похожих на направленные в небо копья. И их чернота на снегу походила на пятна сажи, испачкавшей беленую печь, - неопрятная, неуютная, броская.
Два года назад они с колдуном ехали этой дорогой ночью и говорили и колдун смеялся, а Лешек даже не представлял себе, какое это было счастье. Верней, не так: он знал, что счастлив, но не думал об этом - счастье к тому времени стало воздухом, которым
Узкая Песчинка вилась меж берегов, будто ленточка в женских кудрях, и Лешек вспомнил Лелю, летние ночи, и сплетенные руки, и нежные прикосновения друг к другу, сладость тесных объятий. Вспомнил, как обрывается дыхание и душа, словно птица с широкими крыльями, парит над зеленью леса и блестящей гладью реки, а внизу тысячью самоцветных осколков на траве блестит роса, тронутая первыми лучами солнца.
И впервые Лешек подумал, что если Дамиан его убьет, на земле, кроме его песен, останутся два мальчика, дети Гореслава и всё же - правнуки Велемира.
Дом Невзора прятался за деревьями - с реки его нельзя было рассмотреть, и Лешек пытался вспомнить, где же нужно свернуть, чтобы не проехать мимо. Два года назад он не запоминал дороги, полагаясь на колдуна, да в темноте не очень-то и разглядел, куда они едут. Летом, наверное, волхва вообще нельзя отыскать, но на этот раз Лешек издали увидел тропу, ведущую наверх, а вскоре заметил и прорубь, затянутую тонким ледком.
Спешившись, он поднялся на крутой берег и сразу увидел редкую изгородь за деревьями - вокруг стояла тишина, словно в доме никто не жил. Но, подойдя поближе, Лешек расслышал, как в конюшне всхрапнула лошадь, и почувствовал запах дыма: наверняка Невзор был дома. Добрался? Лешек неожиданно подумал: а что будет, если волхв не захочет взять крусталь? Вдруг он побоится обладать вещью, за которую убили колдуна? Колдун говорил, что Невзор очень осторожен; вдруг из-за этой осторожности он не станет связываться с Лешеком и с крусталем, что тогда? Может быть, не стоило уповать на него, а сразу пробираться на Онгу, к родственникам колдуна, к матушке и Милуше? Но кто бы тогда помог ему отомстить за смерть колдуна? Кто, кроме Невзора, ненавидит Пустынь с той же силой, что и сам Лешек?
Подходя к крыльцу, он с каждой секундой все сильней убеждался, что его путь был напрасным. Это глупость, ребячество - надеяться на Невзора. Он просто привык во всем полагаться на кого-то, искать защиты у тех, кто его сильней и умней, он не умел быть один и рассчитывать только на собственные силы. Невзор - друг колдуна, но колдуна он не заменит. Да, он тоже облакогонитель, он тоже владеет Знанием, но кто сказал, что он станет помогать Лешеку в его стремлении отомстить? И потом, чего Лешек хочет добиться? Убить авву? На его место тут же встанет кто-то другой. Уничтожить монастырь, раскатать его по бревнышку, как когда-то мечтал колдун? Так ведь его отстроят заново, в камне, как это делается в Удоге. И даже если вместе с монастырем убить всех монахов, на их место придут другие, не сразу, но придут. Эта земля принадлежит церкви, и та никому ее так просто не отдаст. Дойти до Новограда? Разрушить собор святой Евдокии? Или сразу метить в Царьград, чего там - разрушать так разрушать! Лешек усмехнулся: он ничего не добьется. С Невзором или без - он ничего не добьется!
Он хотел уже повернуть назад, но теплые стены дома манили его - ничего не изменится, если он все же поговорит с волхвом. Во всяком случае, Невзор подскажет ему, что теперь делать, если сам не захочет взять крусталь.
Волхв открыл дверь, когда Лешек поднялся на крыльцо, и брови его удивленно поползли вверх:
– Лешек? Ты? Как ты тут оказался? А где Охто?
– Охто… - начал Лешек и осекся: он не мог произнести этого вслух. Будто вместе с его словами что-то исчезнет безвозвратно, словно он перережет какую-то невидимую нить, связывающую явь со сказкой, и эта сказка перестанет существовать.