Одинокий рейд
Шрифт:
Надо сказать, что британцы никак не предполагали, что отслеживаемая субмарина продолжит следовать вглубь ордера. Сказалось и успешное применение средств гидроакустического противодействия — аргентинским подводникам удалось разорвать гидроконтакт с кораблями ПЛО противника, неумолимо продвигаясь в центр боевого построения англичан. Но они безнадежно опаздывали.
Ударное соединение, включающее русский атомный крейсер и аргентинский эсминец сопровождения «перевыполнило план», выйдя в зону пуска ракет на 40 минут раньше, продолжая сокращать дистанцию до невидимой цели, курсирующей где-то там за грядой Фолклендских
На ГКП снова главенствовал Терентьев, нервно поглядывающий на хронометр — информация была неполной, запаздывала, а время тикало, приближая рассвет.
Подготовка к ракетным стрельбам всегда происходила тягуче. Анализировались входящие данные, которые поступали не единовременно, происходило уточнение и корректировка, строилось компьютерное моделирование.
Специалисты ракетного дивизиона оценили это как некий вызов своему профессионализму — не имея идеально точного целеукзания, зная лишь построение ордера, имея конкретные электронные данные авианосцев (приоритетно тип «Инвинзибл», но на крайняк сойдёт и «Гермес»), рассчитать полёт и запрограммировать головку самонаведения П-700 так, чтобы ракета не достигая действия ПВО кораблей дозора, «упала» за радиогоризонт, минуя эти корабли прикрытия на сверхмалой высоте, игнорируя их как «цели», но вышла к главному — ядру соединения.
Но данных по-прежнему было слишком мало для уверенного пуска ракеты.
Солнце уже взошло, просто его не было видно за устилавшими горизонт тучами. Время гнетуще тянулось — операция срывалась. Почти вслух, сквозь сжатые зубы матерился Скопин, который не спал всю ночь, но конечно не ушёл с боевого поста в такое ответственное время.
Виноватыми выглядели аргентинские офицеры, так же присутствовавшие на командном пункте крейсера.
Терентьев просто обязан был сохранять невозмутимость, но судя по тому, как двигались на его скулах желваки — нервничал.
— Командир, давай ракету-наводчик пустим, не жадничай, — не выдержал Скопин, — лицо теряем, и не важно, что не по своей вине.
Терентьев раздражённо дёрнулся, но промолчал — при всей сглаженности отношений с близким помощником, его иногда раздражала фамильярная простота старпома, особенно во время учений и тем более боевых стрельб.
«Затянул петлю» локализации, пусть и взлетевший с задержкой из-за технических неисправностей «Нептун 2Р112», выявивший передовые корабли дозора противника на южном направлении.
В боевом информационном центре компьютеры жадно проглотили дополнительные данные, мгновенно выдав искомую конфигурацию.
И хоть главная цель — авианосцы, так и остались за горизонтом обнаружения, но зная боевой порядок соединения, место в строю вполне приемлемо просчитывалось — разбитая мозаика сложилась в доступные контуры.
Боевая тревога была уже давно объявлена, но теперь казалось, что всё задвигалось по-другому, а в нарочито спокойных интонациях специалистов ракетного дивизиона угадывалось волнение и понимание важности момента.
Терентьева же наоборот отпустило. Почти весело взглянув на Скопина, он запоздало ответил:
— Это не жадность. Здесь иная концепция
— Это ж какая ещё концепция?
— Концепция экономии.
— Что б вы понимали в экономии, — старпом был безобидно снисходительным. Увидев, что к их разговору прислушиваются штурман и командир БЧ-7, решил, как всегда выдать сентенцию, —
Крейсер уже держал курс на расчётный пеленг цели. Пусковой стакан залит водой — свои нюансы, «мокрый старт» [80] , открывается крышка шахты.
Разрешение на пуск. Последний отсчёт оператора звенящим от волнения голосом — это не какие-нибудь учебные, практические и даже фактические стрельбы. И пусть противника не видно в перекрестье прицела, в живую! Он где-то там, почти абстрактный, почти гипотетический, но это первые для них, для всей команды, вполне себе боевое…, первое боевое применение П-700.
80
Перед стартом пусковой стакан комплекса заполняется водой, чтобы снизить термические нагрузки на ракету и пусковую установку.
Командир эсминца «Пьедро Буена» был частично посвящён в детали операции. В плане боевой задачи у него были указаны, в том числе и временные рамки, в которые, как он видел, они уже не укладывались. Когда сигнальщик доложил, что «русский» стал отставать, он вышел на крыло мостика, с любопытством наведя бинокль на крейсер.
Вовремя! Нос крейсера в районе бака пыхнул, заклубился дымом, застилая надстройки.
Долетел звук — рёв!
Оставляя за собой кудлатый белый выхлоп, чёрный штрих-карандашик ракеты полого пошёл вверх, теряясь размерами и затухающим звуком.
— Пошла! — Последовал комментарий, с каким-то благоговением и надеждой в голосе.
На этом неожиданность и секретность операции закончилась. Старт засекли с орбиты. Советский спутник произвёл череду снимков в инфракрасном диапазоне, которые позволили оценить скорость ракеты, заставив сделать любопытные выводы, а так же призадуматься высшее руководство Генерального штаба СССР.
Американцы данные своей космической разведки срочно переправили англичанам. Но поскольку связь осуществлялась через Лондон, а точнее Нордвуд, сообщение пришло на эскадру почти в тот момент, когда эсминец «Глазго» и сам зафиксировал цель, взял её на сопровождение, дожидаясь вхождения объекта в зону действия ЗРК «Си Дарт» — 70 км. Они ждали «Базальт», характеристики которого знали, вполне обоснованно полагая, что на высотной траектории легко его собьют.
Командующего соединением контр-адмирала Вудворда даже не волновало что «Харриеры» не успевают, да и просто не в состоянии выйти на перехват. А если русская ракета и уйдёт в низкополётный режим, то и тут минимальная высота поражения у «Си Дарта» переигрывает русский «Sandbox» [81] . Для противоборства с русскими чудовищными ракетами он собственно и создавался.
Свой интерес выказали и американцы, попросив подробный отчёт после боестолкновения с русской ракетой.
81
Минимальная высота полёта П-500 «Базальт» — 50 метров. «Си Дарт» способен «обработать» цель, летящую на высоте 30 метров.