Одинокое место Америка
Шрифт:
Однажды я назначила Елене встречу в офисе, чтобы она пришла забрать письмо, но сама я забыла его напечатать. Я позвонила ей, извинилась, попросила ее прийти на следующий день, но она так расстроилась, даже голос ее задрожал от слез, и мне пришлось уходить из офиса раньше, чтобы успеть распечатать письмо дома и подойти с ним для встречи с ней к ближайшему метро.
Внезапно он позвонил мне, и, как всегда медленно, сказал, что ему кажется, что Елена слишком много беспокоится, но в целом, все три женщины, которым он пишет, такие милые, что он так и не может решить, кого выбрать. И вспоминая ее звонки, думая,
А через месяц Елена снова начала в отчаянии мне звонить, говоря, что он приезжал к ней, все было чудесно, каждый день они посещали театры, музеи и даже сеансы коллективной магии, на которых они генерировали радость и счастье для всего мира. Потом она проводила его в аэропорт, он снова должен был лететь на Юг, и последнее, что она сказала ему, уже ощущая себя заботливой женой, то, что им надо купить ему новые кроссовки, потому что старые истрепались. Но он не вернулся, не позвонил и не написал ей, она безуспешно пыталась ему звонить и посылать факсы, и я думала, что такой человек, как он, и должен был исчезнуть именно так — без слов и объяснений. Она просила меня послать ему email, но после переустановки компьютера я потеряла его адрес и не могла с ним связаться.
И она продолжала попытки поиска, пока кто-то на другом конце его молчащего телефона не сказал, что на Юге с ним произошел несчастный случай, и что он лежит там в больнице. Мы обсуждали новость с тяжелым сердцем, хотя Елена и была полна энтузиазма его найти. Но скоро она пришла ко мне в мрачном настроении, сказала, что ее поисковая деятельность увенчалась успехом. Чиновники в посольстве уверили ее, что он уже давно уехал из России домой, и то же подтвердили таможенные чиновники, которых она также привлекла к поиску.
Она смотрела на меня изумленными и несчастными глазами, спрашивала, действительно ли он был тем, за кого себя выдавал, или, может, чиновники ошибаются.
И мне казалось, что она, на самом деле, предпочла бы поверить, что он лежит где-то в больничной палате в Азии, тяжело раненный, мечтая, чтобы она прикоснулась к нему своими красивыми руками, беззвучно повторяя бледными губами ее имя.
Что касается меня, я чувствовала себя виноватой, сама не знаю за что, я предпочла бы поверить, что он наслаждается следующими пятьюдесятью годами своей неизвестной и неподвластной чужому влиянию жизни где-то там далеко, что он, как и прежде, большой, молчаливый, независимый и богатый.
И, сжимая в отчаянии пальцы, она говорила мне про три работы, на которых она работает, чтобы обеспечивать сына и платить за комнату. Она вспоминала фотографии его прекрасного дома и здания фирмы, и мне казалось, что прощание со всем этим было для нее не менее болезненным, чем с ним самим.
И, вспоминая его усталую интонацию, с которой он говорил, что он очень богат, я пожелала, чтобы каждому из нас было легче нести свою ношу.
Санкт-Петербург
Она приехала в Санкт-Петербург из маленького южного городка, где весной и летом благоухали цветы, где жизнь текла неторопливо, и люди были слишком ленивы, чтобы
Но прекрасные пейзажи пышной южной природы не вдохновляли Веру. Она мечтала о необыкновенных событиях неизвестной жизни, знаменитый далекий город влек ее своим торжественным именем и таинственной славой. Окончив школу, она покинула дом ради дальних огней Санкт-Петербурга.
В Санкт-Петербурге она поступила в университет. Она поселилась в общежитии на окраине, застроенной одинаковыми домами, стоящими на похожих друг на друга улицах. В свою первую санкт-петербургскую зиму она училась и работала, у нее не было ни знакомых, с которыми можно было бы исследовать незнакомый город, ни времени для этого. Ей не нравилась холодная зима, и, сидя за столом в выходные, делая университетские задания, кутаясь в теплый платок, глядя в окно, она видела холодный розовый закат над коробками домов и удивлялась, как не замерзают люди, собравшиеся на очередной политический митинг на площади, видной из ее окна, и гадала, что ждет ее в этом холодном городе.
Весной она влюбилась. Ее любимый был мечтателем со звездами в глазах, он был захвачен демократическими преобразованиями в стране в те первые счастливые перестроечные годы. Он произносил длинные взволнованные речи о новом и счастливом демократическом пути России, он как будто опьянел от всех новых чудесных свобод. На каждое свидание он приносил с собой журнал со вновь опубликованным, ранее запрещенным романом или статьей для Веры. Она запоем читала их по ночам, забывая об учебе, она с волнением узнавала о том, как люди противостояли тирании, о силе их воли, о трудностях, которые они сумели преодолеть на пути к своей высшей цели.
Вера и ее друг бесконечно долго гуляли вдоль всех этих длинных прямых улиц и набережных каналов, Вера одновременно влюбилась и в юношу, и в город. Ее захватили призрачные белые ночи той весны: город казался ей творением мрачного и романтического художника, он был нереальным, казалось, его вот-вот поглотят трепещущие сумерки, и в любой момент он может исчезнуть без следов, поэтому надо использовать каждую минуту жизни, чтобы смотреть на него, восхищаться и пытаться запомнить.
К концу лета друг Веры разочаровался в том, как в стране проводятся реформы, говоря, что это путь к государственно-монополистическому режиму. Он решил создать свою собственную партию, он начал носиться по городу, встречаясь со множеством людей и собирая подписи. Вера тоже хотела делать все это вместе с ним, она мечтала помогать ему воплощать в жизнь его необыкновенные устремления, но другая девушка начала появляться рядом с ним чаще, чем Вера, и в сентябре они расстались.
Вера начала ходить вдоль набережных одна. Город сочувствовал ей: голодный запах осени стоял в воздухе, желтые и золотые листья плыли по неподвижной черной воде, настроение у города было таким же грустным, как и Верино настроение. Глядя на купола церквей, как нежданный подарок вырастающие из переулков, проходя по маленьким круглым мостикам, по которым она гуляла с любимым, Вера думала, что она не совсем одинока, потому что, по крайней мере, город был с нею, ободряя ее и обещая ей что-то впереди.