Одинокому везде пустыня
Шрифт:
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Вот тот мир, где жили мы с тобою,
Ангел мой, ты видишь ли меня?
Ф.И.Тютчев
XLIX
Утром следующего дня в борт крытого зеленоватым тентом грузовичка
робко постучал шофер Коля.
– Товарищ начальник госпиталя вызывают вас в штабную палатку!
– Хорошо, - откликнулся Адам, - скажи, будем!
– Чего это он?
– удивилась Сашенька.
– Посмотрим.
Нежно
– Этот выживет!
– улыбнулся Адам.
– Раз матюкается, значит, выживет - верный признак.
– Дай ему Бог!
– пожелала Сашенька, и они пошли к штабной палатке.
Константин Константинович Грищук сидел за складным походным столиком на складном стуле и был очень важен. При виде вошедших он насупился, встал, взял что-то со стола и, шагнув к Сашеньке, торжественно провозгласил:
– Дорогая Александра, позволь вручить тебе новое удостоверение на имя Раевской Александры Александровны. Фотку я взял из твоего личного дела… Так, а старое удостоверение на имя товарищ Галушко прошу вернуть.
– С тем он вручил Сашеньке новую книжечку, обняв ее легонько и пощекотав усами ее нежную щеку.
– А теперь, дорогие мои, примите от меня свадебные подарки.
– И он дал каждому по роскошной кожаной полевой сумке.
– И где же вы такие взяли?
– обрадовался Адам.
– Прямо генеральские!
– Натуральные генеральские!
– засмеялся Грищук.
– По большому блату достал. Обрати внимание - трофейные.
– Хорошо делают немцы, - сказал Адам, осматривая подаренную ему сумку из светло-коричневой телячьей кожи.
– И пахнет вкусно.
– Они и воюют неплохо, - буркнул Грищук вполголоса, как бы сам с собой, - зря, дураки, на нас поперли. Мы их сломаем!
– Моя мама точно так же говорит, - подхватила Сашенька.
– Спасибо вам за всё!
– Это еще не всё. Я ведь старый фотограф, с двенадцати лет фотоделом занимаюсь. Жаль, ума не хватило в загсе вас пощелкать. Да кто ж знал, что мы все так обтяпаем, а?!
– А проявитель-закрепитель?
– недоверчиво спросил Адам.
– Милый мой, в моем грузовичке целая фотолаборатория. Всё там оборудовано будь здоров! Я даже печатаю сам - и увеличитель у меня, и кюветки, и все такое прочее. А движки у нас, слава Богу, мощные, так что все будет в ажуре! Я сейчас нащелкаю целую пленку, а через несколько часиков фотографии выдам. Секрет в том, что сегодня мы начинаем сворачиваться. Как стемнеет, вывозим всех оставшихся раненых дальше в тыл, а завтра к вечеру и сами сматываемся отсюда.
– Куда?
– поинтересовался Адам.
– Ага!
– засмеялся Грищук.
– Так я тебе и скажу, куда! В указанный в приказе пункт назначения - вот куда. К немцу поближе.
– А сумки ваши он у нас не отберет?
– подмигнув Грищуку, спросил Адам.
–
– воинственно сказала Сашенька.
– Правильно, - поддержал ее Грищук, - молодец! Ребятки, я пойду заряжу пленку - и к вашим услугам!
– Надо хоть намарафетиться!
– испуганно воскликнула Сашенька.
– И мне не мешает побриться, - добавил Адам.
– Тогда полчаса вам - почистить перышки. Сегодня у нас затишье. Вам, как молодоженам, полагается три дня отпуска. Три не три, а весь сегодняшний денек ваш - гуляйте в свое удовольствие!
– напутствовал их Грищук и пошел к своему грузовичку.
У Грищука была настоящая "Лейка"[1] и все ухватки маститого фотографа. Грищук был мастер, это чувствовалось и по той внимательности, с которой он подбирал фон, и по тому, что он снимал неожиданно, без подготовки, и по тому, как он руководил своими фотомоделями, - мягко, почти вкрадчиво и ни разу не сказал про птичку, которая сейчас вылетит из объектива.
– Главное, не вылупляйте глаза, - советовал Грищук, - ведите себя спокойно, забудьте обо мне. Не надо позировать, не надо напрягаться.
Он снял их и порознь, и в обнимку; и попросил солдатика щелкнуть их вчетвером: по краям свидетели - шофер Коля и сам Грищук, а посередине Адам с Сашенькой. Сфотографировал их и у грузовичка, и у поломанной березки, и у озерца в песчаном карьере, и рядом со штабной палаткой, и в чистом поле за перелеском. Эта последняя фотография получилась прямо-таки выставочной - бескрайнее поле, заросшее увядшими сорняками, высокое небо и две маленькие фигурки, держащие друг друга за руки. Если присмотреться, то ясно, что это мужчина и женщина в военной форме, а на первый взгляд - маленькие мальчик и девочка, одни в целом мире.
– Эх, маме бы отправить, да как?
– вздохнула Сашенька, когда Константин Константинович закончил свой сеанс.
– Маме?
– Грищук насупился, почесал лысину.
– А чё, можно и маме.
– Он расплылся в улыбке.
– Спасибо, что напомнила. У меня завтра в Москву со штаба фронта один знакомый снабженец летит, он частенько туда летает. Так ты, Сашуля, бежи сейчас до себя в грузовичок, черкни маме письмецо. А к вечеру фотки будут готовы, и одним конвертом я все отправлю ему с машиной, тот же Коля слетает. Человек надежный. А главная его надежность в том, что как раз в твоем знаменитом госпитале долечивается после ранения его большой начальник. Он меня как раз спрашивал про тебя: Саша, мол, как там и что, кому привет передать? А тут он явится не с пустыми руками, а с такой радостью. Это ж для него будет хорошо?
– Конечно, - сказала Сашенька, - и меня, и мою маму в госпитале все знают. А я письмо напишу на имя моей подруги медсестры Нади, она ему там везде зеленый свет организует. Не сомневайтесь, она такая шустрая!
– Ну вот и славненько, - потер толстые ладони Грищук, он обожал всякого рода импровизации.
– Иди, солнышко, катай письмецо!
– А в Махачкалу ваш снабженец не летает?
– с усмешкой спросил Адам.
– Да нет, пока ж туда столицу не перенесли, - парировал Грищук.
– Когда перенесут, может, и полетит. Ладно, пошел я проявлять что тут наворотил.