Одиссей покидает Итаку. Бульдоги под ковром
Шрифт:
Но, кажется, он все же достиг нужного места. Прошел еще немного вперед, оттолкнувшись палками, развернулся в прыжке на сто восемьдесят градусов и вернулся назад точно след в след.
Отстегнув и присыпав снегом лыжи у подножия почти отвесной стенки, он полез вверх по крутому, однако вполне доступному склону. И сразу понял, насколько теплее было внизу. Успел подняться метров на восемь, пока не услышал внизу приглушенные ветром голоса, а потом различил и короткий взблеск фонаря.
Как часто бывает в приключенческих романах, его преследователи остановились как раз под ним, так что он мог слышать их разговор. Впрочем, им
Шульгин замер, прижимаясь к стене и сжав за пазухой рукоятку пистолета. Почти напрасная предосторожность — заметить его снизу, сквозь тьму и метель, да еще и в темном костюме было невозможно.
— Метров через пятнадцать лыжня кончается, — разобрал он слова, сопровождаемые ругательством, по-английски деликатным.
— Метет сильно. Особенно здесь и дальше. Через десять минут мы друг друга не увидим.
— Да куда ему деваться, только вперед…
— Спуск дальше крутой. Если не врежется в камни, до самой реки не догоним…
— Зато уж там ему совсем бежать некуда. Через реку и летом непросто перейти, а зимой да ночью…
— Так, может, и спускаться не стоит? Днем с вертолета все равно найдем.
— Приказано сейчас догнать и привести…
— Значит, вперед, ничего не поделаешь. Посигналь Баку, пусть подъезжает… Только как представлю, что придется вверх тащиться… «Сноукэт» всех не поднимет.
— А мы и не будем. Когда поймаем, вызовем вертолет. Посветим ракетами, он и сядет…
Говорившие — Шульгин насчитал четверых по голосам и вспышкам сигарет — закончили перекур, взгромоздились на медленно подползший полугусеничный снегоход и осторожно отправились дальше.
Теперь он знал, что до утра у него время есть. Долго им придется искать его по берегам неведомой реки. Когда Шульгин добрался до входа в пещеру, то настолько продрог, что едва сумел зацепиться за каменный порог и перевалить через него сотрясаемое крупной дрожью тело. Овладев многими тайнами боевых искусств, он понятия не имел о технике йогов, умеющих сушить на теле мокрые простыни в лютый гималайский мороз.
Вход был узкий, примерно метр на полтора. И тьма внутри стояла совершенно египетская. Держа в вытянутой руке пистолет, Шульгин осторожно пробирался тесным тоннелем, то и дело цепляясь головой и плечами за выступающие углы. Он уже начал опасаться, что коридор никогда не кончится, или, хуже того, упрется в глухую стену. И не лучше ли было, пропустив мимо себя погоню, тут же вернуться обратно и попробовать решить все вопросы самостоятельно.
Если мимо проехали пятеро и хоть одного он убил или ранил на лыжне, то в доме, кроме Сильвии и ее напарника, не должно остаться слишком много людей. Еще два-три охранника, ну, прибавим экипаж вертолета. Размеры самой виллы ограничивают возможную численность ее гарнизона. И все могло получиться неплохо.
Да что теперь рассуждать, надо идти до конца. Тем более что сигнальный огонь он видел отнюдь не во сне.
И почти тут же шестым чувством ощутил, что коридор закончился и теперь его окружает гораздо больший объем пространства.
Он выпрямился во весь рост, поднял руку, но не достал до потолка.
В карманах, кроме пистолетов, не было абсолютно ничего, тем более — зажигалки или спичек, и он, ругая себя еще и за этот промах, пошел по периметру пещеры, ощупывая стену руками.
Метров
Значит, он все-таки не ошибся. В себе и друзьях.
Но уже через минуту его посетило сомнение. То, что он увидел, напоминало скорее уголок экспозиции музея в Нерубаевских катакомбах под Одессой.
Не слишком обширный зал, явно естественного происхождения, который кто-то использовал под тайное убежище. Только более цивилизованное, чем у катакомбных сидельцев.
В глубокой продолговатой нише два спущенных надувных матраса, несколько скомканных шерстяных одеял, рядом с нишей складной дюралевый стол, два таких же стула, у стены штабель зеленых деревянных ящиков с маркировками на английском. На каменном выступе довольно древняя полевая рация размером с посылочный ящик, на полу черные коробки аккумуляторов, на столе керосиновый фонарь, блестящая никелированная зажигалка, открытая банка консервов с окаменевшим содержимым, почти полная пачка сигарет, какие-то газеты.
Еще в пещере обнаружилась печка типа буржуйки и много других, необходимых в жизни цивилизованного человека предметов.
Но больше всего Шульгина удивил и обрадовал прислоненный к стене автомат системы «томпсон». Образца 1923 года. Совсем слегка тронутый ржавчиной. Сашка взял его в руки, наслаждаясь приятной тяжестью и старомодной элегантностью конструкции, легко оттянул непривычно, сверху ствольной коробки расположенную ручку затвора, увидел толстый, золотисто поблескивающий патрон. Круглый, на сто зарядов диск был полон. И все остальное здесь было такое же — на вид старое, давно брошенное, но вполне готовое к действию.
Сидя у гудящей и источающей волнами сухое тепло печки, Шульгин дымил почти не потерявшей вкуса сигаретой «Лаки Страйк» (без фильтра), ощущал почти такой же душевный покой, как дома на Валгалле, вернувшись из дальнего похода, и при свете керосинового пламени, чуть подрагивающего за пыльным, закопченным стеклом, просматривал найденную газету. Хотя была она на испанском, кое-что он прочесть сумел. Главное — дату, 4 сентября 1965 года, и место издания — Буэнос-Айрес. Выходит, он в Латинской Америке, где-то в Андах, а пещеру эту занимали не иначе как соратники Че Гевары. А может, наоборот, кокаиновые мафиози. Впрочем, с не меньшим успехом пещера могла быть наблюдательным пунктом местной полиции, следившей за виллой Сильвии или тех, кто жил здесь до нее.
В шестьдесят пятом Сильвии было лет десять. Но по-прежнему Сашка не мог вспомнить, где в испаноязычных странах бывают в горах такие снега и метели.
Большинство остальных предметов имели американские фирменные знаки и маркировки. В том числе и виски «Джим Бим» из Кентукки. Шесть бутылок его нашлось в одном из ящиков. Качество и крепость были вполне приемлемы. Мясные консервы он есть не рискнул и закусил твердой, как фанера, галетой.
Шульгин с некоторым даже раздражением думал; снова и снова все происходящее напоминает известного сорта литературу — Жюля Верна, Майн Рида и тому подобное. Счастливое спасение, в самый нужный момент под рукой обнаруживается все необходимое, в финале — непременная победа добра над злом…