Одиссей покидает Итаку. Бульдоги под ковром
Шрифт:
Сам себя презирая за омерзительную трусость, Андрей выглянул в коридор. Чтобы убедиться, что звук — а что это шаги, теперь не было сомнения, — имеет вполне рациональное объяснение.
Выглянул. Как раз в тот момент, когда из-за ближайшего поворота возникло кошмарное видение.
Материализованный монстр из американского фильма ужасов. Похожий одновременно на двухметровую, покрытую зеленовато-серой жабьей кожей гориллу и на распухший, многодневный уже труп утопленника. Перед чудовищем катилась волна ледяной, тошнотворно-удушающей вони.
Секундного ступора
Какой-то частью сознания понимая, что в реальности такого просто не может быть, что явление это совсем из другого логического ряда, куда ближе к галлюцинации, чем к невероятной, но рационально объяснимой сущности Замка, Андрей отнюдь не готов был проверить это на себе.
Он не помнил, вскрикнул ли сам, издало ли какой-нибудь звук чудовище или все происходило в тишине. Подчиняясь атавистическому инстинкту: видишь незнакомое и страшное — беги, Новиков метнулся в свой отсек. Монстр, с места взяв спринтерское ускорение, — следом.
Проносясь вдоль книжных полок, Андрей тщетно пытался увидеть хоть что-то, похожее на оружие. Увы! Здесь не было даже хорошего тяжелого дубового стула. Добежать до очередного отсека и швырнуть в «гориллу» креслом? Не успеть — топот, сопенье и хлюпанье преследователя слышались совсем близко, шагах в десяти-пятнадцати за спиной.
Но, кажется, дистанцию пока держать удается. Спортсменом Андрей всегда был неплохим. Километра три такой темп он удержит, если монстр идет на пределе своих возможностей.
Постепенно к Новикову возвращались хладнокровие и здравый смысл. Наверное, его первобытным предкам не раз приходилось спасаться бегством от всяких там саблезубых тигров и прочей пакости, и, раз сам он существует, как-то его прапрапращуры выкручивались. И передали ему необходимые в таких случаях стереотипы поведения.
Решение пришло внезапно. Оглянувшись, чтобы оценить резерв времени, Новиков высоко подпрыгнул, ухватился за одну из стоек пятиметрового стеллажа и что было сил рванул ее на себя, уперевшись ногами в соседнюю секцию.
К счастью, никаких дополнительных креплений стеллажи не имели. Андрей почувствовал, как уставленная несколькими сотнями томов секция начинает наклоняться, оттолкнулся вбок, еще добавив импульса, и, приземляясь, увидел, как книжная стена обрушивается на сократившего разрыв монстра.
Идея оказалась плодотворной. Рыча от напряжения и яростного восторга, Новиков валил полки одну за другой с обеих сторон прохода, и через несколько минут завалы книг и торчащих во все стороны полированных брусьев надежно преградили путь чудовищу. «Бензинчику бы счас!» — в боевом азарте разохотился Новиков. Увы, бензину взяться было неоткуда, а внутри завала обозначилось зловещее шевеление. Явно не похожее на галлюцинацию существо продиралось вверх.
Но теперь времени в запасе было достаточно, а за углом близкого уже поперечного коридора находилась дверь лифта. Однако те секунды, что Новиков
А деваться из тупика с голыми стенами было окончательно некуда.
«Пожарный щит полагается в таких местах иметь, — подумал Андрей, когда за ним наконец закрылись двери и лифт начал бесшумный взлет сквозь этажи. — Только помог бы мне огнетушитель, топор, даже железный багор — ба-альшой вопрос!»
…Шульгин по обыкновению возился в оружейной мастерской, воплощая в жизнь очередную идею. В предвидении ухода в мир иной — не в прямом, конечно, смысле, а за пределы Замка с его возможностями — он задался целью изобрести автоматический карабин небывалых характеристик, словно мало ему было тех сотен образцов, что имелись в его полном распоряжении.
Да что там сотен, счет шел, пожалуй, на тысячи, потому что к так называемой мастерской примыкали обширные сводчатые залы, такие, как в ленинградском Артиллерийском музее, а там, в деревянных пирамидах, застекленных шкафах и стендах стояли и лежали винтовки, автоматы, пистолеты-пулеметы, просто пистолеты и револьверы всех типов, марок, систем и модификаций, когда и где-либо изготовленные на Земле заводским способом с момента изобретения унитарного патрона. Но в отличие от обыкновенного музея, где оружие выглядит мертвым, и не только по причине просверленных стволов и варварски пропиленных патронников, здешнее было живым на сто процентов — новеньким, как положено смазанным и снабженным необходимым на первый случай комплектом боеприпасов.
Не много нашлось бы мужчин любого возраста, чье сердце не дрогнуло при виде этих смертоносных сокровищ, обладающих бесспорным обаянием талантливо, со вкусом и тщанием сделанной вещи.
Здесь тоже можно было бродить часами, даже просто рассматривая иногда гениально простые и рациональные, иногда до невозможности причудливые конструкции, а уж если есть возможность взять любой из «стволов» в руки, ощутить его вес, гладкость прохладного металла, обхватить ладонью шершавую ореховую рукоятку какого-нибудь всеми забытого «раст-гассера» или «франкотта»!.. И тем более пострелять из чего захочется в специально на этот случай оборудованном тире…
Вот и Шульгин, добравшись до сокровищ музея, вначале пережил период, так сказать, активного созерцания, а потом, пресытившись, возжелал сказать и свое слово в оружейном деле.
Он, конечно, не трудился над мудреными чертежами, не строгал, не пилил и не рассверливал куски железа подобно Мосину, Борхарду с Люгером и Калашникову, чтобы осчастливить человечество очередным чудом технической смекалки вроде отсечки-отражателя или полусцепленного затвора. Все происходило в сфере чистого разума. И мастерская была мастерской только по названию. Вместо станков, верстаков с тисками, наковален, горнов и прочего Шульгин обходился компьютером стандартного для Замка типа.