Одна беременность на двоих
Шрифт:
Аманда вернулась к акварелям и игнорировала все мои предложения выйти погулять дальше балкона. Даже если тянет живот, не сидеть же дома до самых родов! Вон сколько беременных в магазинах — у них что, ничего не болит? Только возмущение моё оставалось молчаливым. Озвучь я хоть одну мысль, получила бы простой ответ: Тебе не понять! Да, мне не понять! Не понять…
Аманда вдруг перекинулась на испанские песни и прошустрила, кажется, весь ютюб, ища более-менее понятную лирику.
— Вот, послушай! — включила она на телефоне песню в субботнее
Кроме «Ихо де ля луна» я почти ничего не поняла, и Аманда сунула мне под нос текст: на этот раз героями были цыгане. Жгучая красавица молила Луну дать ей в мужья красавца-цыгана, а та взамен требовала отдать ей первенца. Она одинока, и женщина не может называться женщиной, пока не познала счастья материнства. Девушка рассмеялась в бледное лицо Луны — что же станешь делать ты с ребёнком из плоти и крови, поить его из млечного пути? Но одолеваемая страстью, девушка всё же заключила с Луной сделку, вышла замуж и в положенный срок родила сына — с прозрачной кожей, серыми глазами и белыми волосами. Взбешённый отец выхватил кинжал и заколол верную жену за измену, а ребёнка отнёс на вершину горы… Луна склонилась к младенцу, и тот сразу же перестал плакать. И кто из вас знает, почему луна не всегда полная? Да потому, что ей надо укачивать на своём полумесяце дитя, словно в колыбельке.
Я дочитала текст и прилипла взглядом к чёрной точке. Теперь Аманда боится, что ребёнок будет альбиносом? Я сойду с ума за этот месяц, если каждый день она станет выдумывать новый страх!
— Ну, поняла?
Аманда глядела на меня глазами, полными ожидания, и я даже испугалась, что пропустила что-то то ли в тексте песни, то ли в скудной ныне врачебной информации.
— Что? — спросила я на всякий случай.
— Вот почему дети плохо спят в полнолуние! — выпалила Аманда так громко, словно желала докричаться до соседей.
— Что? — спросила я снова, на этот раз из-за отсутствия в моей голове подобной информации. Откуда мне знать про луну и детей? С тех пор, как Аманда перестала подсовывать мне статьи, я не читала про беременность.
— Здорово как они объясняли необъяснимое в легендах — гены расовые, альбиносов, фазы луны, — перечисляла Аманда, пока я запихивала в рот остатки тоста с джемом. — А ещё говорят, если родишь с утра, ребёнок будет лучше спать ночью, а если ближе к вечеру, то у него сдвинутся фазы сна, и ночью ему захочется бодрствовать.
— Так поэтому кесарево делают с утра?
Я не договорила. И хорошо, потому что Аманда успела уже по-своему истолковать фразу и придумать к ней продолжение, на которое обиделась. Она молчала, но взгляд был достаточно красноречивым, чтобы погнать меня к раковине ополоснуть чашки. Я вновь забыла про перчатки, и порез под пластырем ужасно защипало. Не зная, что делать, я сунула палец под струю холодной воды. Повязка размокла, и я впервые увидела рану при свете дня. Края топорщились бахромой, но внутри всё успело сростись. Через месяц даже научусь сгибать
Глава шестьдесят девятая "Чаепитие состоялось"
Чем сильнее хотелось, чтобы день не кончался, тем быстрее я оказывалась дома под печальными очами Аманды, заставлявшими меня чувствовать себя виновной во всех смертных грехах. И больше всего в унынии, которое ныне полностью завладело Амандой. Она отложила кисти и краски, и я понятия не имела, чем заняты её будни. И на прямые вопросы, и на намёки она отвечала стандартными пустыми фразами. Такими же пустыми, как и её глаза.
Дорога с занятий домой теперь была занята обдумыванием возможных тем для разговоров. О чём же мы говорили раньше? Неужели только об учёбе, ведь обе не сплетничали и не делились собственными переживаниями. Да и переживаний собственно никаких не было. До чёртового плюсика на тесте на беременность, а потом? Потом уж точно растущий живот стал единственной темой нашего общения. А вот было ли общение двусторонним, или всё время я пребывала в роли слушателя, вставлявшего междометия, чтобы обозначить непогасший интерес?
А интерес никогда не угасал, я слушала Аманду с раскрытым ртом и глядела на неё круглыми глазами, более круглыми, чем даже её нынешний живот. А теперь… Не произошло чего-то экстраординарного. Просто Аманда перестала со мной общаться. Вернее общение полностью перешло на бытовой уровень. Что поесть? Что купить? Вот я и оказалась в информационном вакууме.
Но сегодня этот вакуум прорвало. Я не успела захлопнуть дверь, как Аманда подлетела ко мне с телефоном:
— Ты только погляди, что эта сумасшедшая сделала!
Я изогнулась змеёй, чтобы рассмотреть фотографию — детская комната, кроватка с одеялком, украшенном жирафиками и слониками, стены в зеленоватом тоне и зверюшки по стенам. Стоп! Это, что ли, комната, в которой я ночевала? Хорошо, что я не успела выпалить «клёво!» Потому что сумасшедшей была, выходит, миссис О’Коннор.
— Стены ведь не в голубой выкрашены! — вставила я робко, поняв, что уклониться от ответа не получится.
— Ты не понимаешь! — всплеснула руками Аманда, да так, что телефон полетел на пол, и я еле успела его поймать.
Конечно, я ничего не понимаю, согласилась я внутренне, протягивая телефон.
— Она спросила меня про комнату, я чётко сказала — нет. Нет, моему ребёнку не нужна отдельная детская. Он будет спать со мной. И вот — она не только сделала ремонт, она ещё купила стандартную детскую мебель, вплоть до кресла-качалки! Она не слышит! Совсем не слышит меня!
И как же вы с матерью в этом схожи! Ты меня тоже не слышишь, а я-то слышу прекрасно, и потому не надо кричать так, чтобы о твоих проблемах знал весь этаж!