Одна безумная ночь

Смит Барбара Доусон

Джиффлз вложил ей в ладонь чистый, аккуратно сложенный носовой платок, и это проявление доброты вызвало у нее безудержный поток слез. Ее словно прорвало. Она громко разрыдалась, в то время как он бормотал слова утешения и ласково поглаживал ее по спине. Наконец Нэн успокоилась и стала присматриваться к Джиффлзу – казалось, она увидела его впервые.

Он был широкоплечий и довольно высокий. И от него исходил приятный запах мыла.

– Нэн взглянула на платок в своей руке. Она намочила слезами и измяла его аккуратный носовой платок. Он непременно захочет получить что-то

взамен. Мужчины не могут без этого.

Нащупав руку Джиффлза, она прижала ее к своей груди. Какое-то время его ладонь не шевелилась, и Нэн чувствовала ее тепло. А потом она вдруг ощутила... Да, как ни странно, ее влекло к этому пожилому мужчине. «Возможно, он не так уж плох, – подумала Нэн. – Его стоило бы проверить в постели...»

Он вдруг опустил руки и отступил на шаг. И тотчас же на его лице появилось выражение холодного презрения.

– Немедленно вернись в свою комнату, – проговорил камердинер.

Нэн уставилась на него вопросительно. «Ах, похоже, я ошиблась, – подумала она. – Кажется, я ему совсем неинтересна».

Почувствовав, что вот-вот снова разрыдается, Нэн бросилась к дверному проему и, спотыкаясь, помчалась вверх по узкой винтовой лестнице.

Как ей такое пришло в голову?.. Почему она вдруг решила, что такой мужчина, как Джиффлз, мог проявить интерес к такой, как она?

Глава 10

СТОЛКНОВЕНИЕ

Сидя в двуколке рядом с Брэндом, Шарлотта с любопытством смотрела по сторонам. Наконец они миновали широкие ворота и въехали в Гайд-парк. В непривычной после шума лондонских улиц тишине раздавался только мерный цокот копыт запряженной в двуколку пары лошадей. День выдался не по сезону теплый, и снег в тени деревьев почти растаял. Но теперь солнце уже клонилось к закату, и порывы холодного ветра заставляли Шарлотту поеживаться. Фэнси же, лежавшая у нее на коленях, была прикрыта теплым одеялом.

Они ехали молча; более того, Брэнд весь день упорно отказывался замечать Шарлотту и не уделял ей ни малейшего внимания – так он вел себя со вчерашнего вечера и так же держался сегодня утром за завтраком. Граф лишь время от времени поднимал голову от газеты и говорил, например, следующее: «Передай, пожалуйста, солонку». А во второй половине дня, когда Шарлотта, собираясь нанять экипаж, вышла из дома, Брэнд неожиданно подъехал на двуколке к обочине и остановился. Это очень ее удивило – ведь она полагала, что граф запретит ей ехать на собрание клуба «Четверка лошадей». Но он молча подал ей руку, помог устроиться в экипаже, а затем хлестнул лошадей. Теперь же он сидел, глядя прямо перед собой, словно Шарлотты не было с ним рядом. А она, напротив, слишком остро чувствовала его присутствие. Время от времени она бросала взгляды в его сторону, любуясь его профилем и маленьким шрамом в углу рта – он только усиливал мужскую привлекательность графа.

Вероятно, теперь Брэнду было безразлично, что она подвергала свою жизнь опасности. При этой мысли Шарлотта немного погрустнела. Брэнд ее не простил. Но разве не этого она добивалась? С ее стороны было бы нелогично желать возобновления добродушного обмена остротами. Что ж, она

вовсе не сожалела о том, что оскорбила его.

«Твоя слава искусного соблазнителя сильно преувеличена», – кажется, так она сказала.

Черт с ним! Он заслужил этот упрек. Брэнда давно никто не ставил на место, и он чересчур высоко вознесся. В своей самоуверенности он полагал, что способен без труда соблазнить любую женщину, когда только пожелает.

Почему-то ему не приходило в голову, что у нее тоже имеется гордость. Но она не принадлежала к числу его шлюх, готовых по первому требованию задирать перед ним юбки.

Господи, но что с ней сотворило его прикосновение? Его ласки возбудили в ней самые невероятные ощущения. Возбудили страстное желание раздвинуть ноги...

Именно в этот момент Шарлотта почувствовала всю силу его власти над ней. Могучая стена ее моральных устоев в одно мгновение пошатнулась. Если бы у нее не хватило силы воли оттолкнуть его, она непременно покорилась бы этому неисправимому соблазнителю.

Эта мысль ошеломила ее. Увы, Брэнд совершенно не проявлял интереса к браку, то есть к той нормальной жизни, о которой мечтала она. И, конечно же, ей не следовало тешить себя напрасной надеждой, что он может измениться. Она слишком хорошо его знала.

Только по этой причине Шарлотта решилась на ложь, хотя последние пять лет гордилась своей правдивостью. Солгав, она нанесла удар по его мужскому самолюбию из стремления защитить себя.

«Твоя слава искусного соблазнителя сильно преувеличена».

. Ей потребовалось неимоверное усилие воли, чтобы бросить ему в лицо эту ложь. Ей нужно было очень постараться, чтобы ее слова прозвучали правдиво, зато теперь Брэнд к ней никогда не прикоснется...

– Там, – сказал он неожиданно.

Шарлотта невольно вздрогнула, на мгновение ей почудилось, что граф прочитал ее мысли. Внезапно она почувствовала, что щеки ее заливаются краской. Собравшись с духом, Шарлотта снова взглянула на Брэнда и только тут заметила, что он указывал хлыстом на скопление экипажей под деревьями на некотором расстоянии от них.

Шарлотта стала осматриваться. В том месте парка, где они сейчас ехали, ничто не указывало на близость города – можно было подумать, что они находились в лесу. В неподвижных водах озера отражались закатные лучи солнца, а неподалеку от берега мирно паслись олени.

Подъехав к экипажам, Брэнд натянул поводья и остановился. Мужчины громко его приветствовали. Дамы же, смотревшие на него влюбленными глазами, о чем-то шептались. Может статься, о ней. Вероятно, Брэнд не раз появлялся на подобных встречах со своими любовницами.

Не дожидаясь, когда он ей поможет, Шарлотта подхватила Фэнси и выбралась из двуколки. Брэнд тут же занялся лошадьми, а она опустила собачку на траву и пристегнула к ее ошейнику поводок. Радостно виляя хвостиком, Фэнси с любопытством обнюхала землю. От едва сдерживаемого возбуждения ее тельце подрагивало.

Лорд Клиффорд Бон расплылся в улыбке и направился в их сторону. Зарычав, Фэнси спряталась за юбку хозяйки. Но Бон смотрел только на Шарлотту – казалось, кроме нее, он никого не замечал.