Одна безумная ночь

Смит Барбара Доусон

Он сбросил ее руку.

– Будь ты проклята, – проговорил он с дрожью в голосе. – У тебя нет права вмешиваться в мою личную жизнь.

– Возможно. Но я не могла не сделать соответствующие выводы, когда увидела ту миниатюру...

– У меня в столе? Именно туда тебе не следовало совать свой нос.

Слава Богу, у нее хватило ума – или такта – изобразить смущение.

– Прости, но у меня не было иного способа навести справки о членах Лиги. Из тебя и слова не вытянешь. Мне пришлось самой до всего докапываться.

Брэнд

вздохнул и провел ладонью по волосам.

– Что ж, можешь продолжать в том же духе. Я не собираюсь говорить о Грейс ни с тобой, ни с кем-либо другим.

На самом же деле ему хотелось открыться ей – хотелось открыть душу и излить свою боль.

– Тогда я сама обо всем расскажу, – сказала Шарлотта. – Я видела выражение твоего лица, когда ты обнимал Эми. И тогда я поняла, как много она для тебя значит. Да, Брэнд, я догадалась, что она – твоя дочь. Как это, должно быть, ужасно – сознавать, что ты не можешь заявить об этом.

Мало того что она выпустила в него пулю, ей еще понадобилось вскрывать рану, чтобы извлечь свинец.

– Не лезь не в свое дело.

– Но я должна спросить тебя о Грейс. Я только хочу тебе помочь...

– Отстань, Шер, – перебил Брэнд. – Не желаю говорить о ней.

Шарлотта поджала губы.

– Я допытываюсь не просто так. У меня есть... личный интерес. Все эти годы ты осуждал меня за предательство, а сам предал Майкла.

– Потому что я ко всему прочему еще и редкостный лицемер. Только не обольщайся, что получила на руки козырь.

Обуреваемый самыми противоречивыми чувствами, он отошел от нее. Немного помедлив, она последовала за ним.

– Мне не нужны козыри. Я не собираюсь с тобой бороться, только хочу быть с тобой на равных.

– На этом и покончим, Шер.

Она внезапно рассмеялась и покачала головой:

– Как это по-мужски. Будешь умирать, но не обратишься за помощью.

– Верно. Я не бездомный пес и не нуждаюсь в спасении. Я и сам способен о себе позаботиться.

– Мне бы не пришло в голову тебя спасать. Ты должен сделать это сам. – Глядя на него с нежностью, Шарлотта приблизилась еще на шаг. – В любом случае ты не должен винить себя в смерти брата и племянника. Ты ни в чем не виноват. Ты этого не хотел. Ты их не убивал.

Она говорила с такой убежденностью, что он почти ей поверил. Неужели она действительно права? Неужели все эти годы он напрасно себя терзал? Как же ему хотелось ей поверить! Однако его так просто не переубедить.

Он схватил ее за плечи и проговорил:

– Как ты не понимаешь? Я презирал Джорджа. Он всегда был такой... безупречный, безукоризненный, совершенный. Капитан, ведущий корабль к цели. Человек, к которому не придерешься. Да-да, он был именно таким.

– В то время как тебя выгнали из школы за то, что тайком водил к себе в спальню девочек. Да, я слышала, как много лет назад Розочки обсуждали это событие. Однако это не значит, что ты желал смерти брата.

– Да,

разумеется. Но все-таки временами я его ненавидел.

– Потому что хотел услышать от родителей и бабушки похвалу и в свой адрес. Поскольку же ничего не получалось, ты решил, что должен как-то иначе привлечь к себе внимание. И в конце концов бросил вызов всему миру. Мне это знакомо, потому что мои братья всегда дрались, когда хотели, чтобы их заметили.

Брэнд решительно покачал головой:

– Уверяю тебя, ты ошибаешься. Просто мне нравится шокировать окружающих своим поведением. Такой уж у меня характер.

– Не стану спорить. По правде говоря, в своем вызывающем поведении ты достиг вершин мастерства.

Ее губы дрогнули в насмешливой улыбке. В этот миг в нем что-то перевернулось, и он осознал, что они одни в темной спальне, освещенной лишь мерцающим пламенем свечей. Лучшую сцену для обольщения трудно было представить. Зачем тратить время попусту на ссоры? Проще ее обольстить, и она обо всем забудет.

Брэнд привлек Шарлотту к себе и уткнулся носом в ее лоб. Потом прикоснулся губами к щеке.

– Распутство требует надлежащей практики, Шер.

Она затаила дыхание и закрыла глаза. Потом вдруг сказала:

– Перестань, мы так не сможем разговаривать.

– Вот и хорошо, верно?

Он прикоснулся губами к ее губам. У них был необыкновенный вкус, богатый и загадочный, как у хорошего вина. Он ощутил лихорадку желания, затмевавшего реальность. Он хотел ее раздеть, увлечь в постель, хотел овладеть ею – возможно, таким образом ему удалось бы забыть о боли прошлого и предаться радостям настоящего.

Однако он не торопился. Не торопился, хотя и чувствовал, что она сдалась без сопротивления. Ему было приятно ощущать, как ее самоуверенность и раздражительность плавятся, превращаясь в мягкую податливость. Ее моментальная реакция уже сама по себе являлась наслаждением. Шарлотта не могла ему противостоять, и это служило утешением.

– Давай нарушим нормы морали, – пробормотал он, чуть отстранившись. – Я подарю тебе наслаждение, о котором ты и не мечтала.

Он принялся поглаживать ее груди сквозь тонкую ткань платья. Шарлотта тихонько вздохнула и положила руку поверх его ладони. Она вовсе не пыталась остановить его, но все же сказала:

– Брэнд, мы не можем. Мы не должны...

Она была права. Это походило на безумие. Но трепетная вибрация ее голоса только подхлестнула его желание.

– Нет, можем, – прошептал он, покрывая поцелуями ее шею. – И должны.

– Брэнд, пожалуйста. Кто-нибудь может зайти сюда.

– Я могу об этом позаботиться. – Он подошел к двери и повернул в замке ключ. Лязг металла словно вернул его к реальности, пробудил в нем голос разума.

Внутренний голос напомнил: «Шарлотта – не шлюха, услугами которой можно воспользоваться по первой прихоти. Она девственница, к тому же благородная дама».