Одна грешная ночь
Шрифт:
Лакей постучал, и дверь отворилась. Их впустили в пахнущий затхлостью и плесенью коридор, ведущий в комнату Диллона.
– Лилиан! – Диллон вскочил из-за секретера, на котором писал письмо. На его лице появилась широкая улыбка, но выглядел он похудевшим, даже изможденным и казался старше своих двадцати пяти лет.
Он сжал ее руку и клюнул в щеку.
– Я так рад твоему приходу, просто счастлив!
Его голос дрогнул, и Лилиан поняла, что он храбрится ради нее. Милый Диллон!
Лакей поставил корзинку на стол возле камина.
– Вы можете
– Я буду за дверью, миледи. – Молодой человек поклонился. – Пожалуйста, кликните меня, если что понадобится.
– Благодарю вас, Гиллман.
Страж бросил на Диллона понимающий взгляд и, подмигнув ему, закрыл дверь. Лилиан вспыхнула, поняв, что думал охранник об их времяпрепровождении, когда они оставались вдвоем.
– В чем дело? Что-то не так? – спросил Диллон с тревогой.
– Почему ты вообразил, что что-то не так? – Лилиан отвела взгляд.
– Во-первых, ты слишком сильно накрасилась, потому что бледна, как привидение. – Он провел пальцем по ее переносице. – Нос у тебя блестит, глаза красные. Ты плакала.
Она сглотнула слюну.
– О, Диллон, я никогда не умела ничего от тебя скрывать.
Он нежно пожал ее руку.
– Скажи, что тебя беспокоит. Ничто не может быть хуже, чем ньюгейтский праздник с фанфарами.
Упоминание петли палача напомнило Лилиан, что миссия ее провалилась.
– Я привезла тебе булочки и немного земляничного джема от Кука, – сказала она. – Давай сядем…
– Если новости скверные, я предпочел бы их услышать прямо сейчас, Лилиан. – Он нахмурился. – Ведь это не Кейн? Нет? Я просил отца присмотреть за тобой и даже послал письмо Расселу с просьбой не спускать с тебя глаз.
– Они очень внимательны. Благодарю тебя за заботу. Но я не могу оставаться спокойной, пока ты находишься здесь.
– Через две недели, так или иначе, мне больше не потребуется квартира Джона Ньюмена. – Он не сводил с нее глаз. – У тебя есть сведения о Редфорде? Вероятно, он захочет допросить меня. Я готов. У меня полно свободного времени.
– Чего не скажешь о мистере Редфорде. Дел у него по горло.
– Вы совершенно правы, – пророкотал низкий голос за спиной, и у нее побежали мурашки. – Он хочет допросить вас.
Диллон поднял заблестевшие надеждой глаза. Лилиан в полном смятении только моргала, потеряв дар речи.
В дверях стоял Николас Редфорд, столь же обворожительный, как и несколько часов назад, когда он выглядел как нагой греческий бог. Сердце ее учащенно забилось, захлестнула жаркая волна возбуждения. Прошедшая ночь никак не отразилась на его внешности – он оставался таким же красивым, мускулистым, уверенным в себе. В одной руке он держал трость, в другой бутылку коньяка. Смотритель тюрьмы Джон Ньюмен стоял рядом с ним с такой же бутылкой, зажатой под мышкой.
– Вы даже принесли выпивку! – ухмыльнулся Диллон.
– Я подумал, что вы, вероятно, страдаете от жажды.
– По правде говоря, у меня все внутри пересохло и горит.
– Мистер Николас Редфорд к вашим услугам, милорд. – Он поклонился. – Я новый
Лилиан ушам своим не верила. Уж не сон ли это?
– Слава Богу, теперь нам больше не придется полагаться на этого тупоголового сэра Патрика. Я уж начал было думать, что моего гуся скоро ощиплют и положат в котел.
Редфорд взмахнул рукой.
– Я не хочу мешать сэру Патрику, милорд. Моя роль заключается в том, чтобы за то короткое время, что остается до суда, использовать все до единой возможности. Заглянуть в каждую щель, перезернуть каждый камень.
Лилиан была заинтригована и в то же время подавлена. Всего несколько часов назад этот человек лежал с ней в постели, оскорбляя ее. Она надеялась, что никогда больше его не увидит, но вот он здесь, налетел, как ураган, чтобы восстановить справедливость.
Она не знала, прыгать ли ей от радости или, рыдая, выбежать из комнаты.
Смотритель тюрьмы Ньюмен поскреб угловатую скулу.
– Вам повезло, милорд, если удастся избежать хозяина церемоний в Тайберне [4] . Это такой малый, что хуже не бывает. Он не успокоится, пока не получит желаемое.
Редфорд поставил бутылку на стол.
– Для меня самое важное, чтобы невинный человек был отпущен на свободу.
Диллон уставился на Николаса и долго смотрел на него. Глаза его блестели. Вытащив из кармана платок, он вытер глаза.
4
Тайберн – место публичных казней в Лондоне на протяжении 600 лет, до 1783 года.
– Прошу прощения. Просто я… – Он шмыгнул носом и сложил платок, стараясь ни на кого не смотреть. – Просто, кроме Лилиан…
Их взгляды встретились, и его губы, безуспешно пытавшиеся сложиться в кривую улыбку, задрожали.
– Притворяются многие, но никто, кроме Лилиан, не пытался мне поверить. До этой минуты.
Лилиан чувствовала, как сердце ее переполняет гордость. Ради этого стоило пострадать. Что бы она ни предпринимала, как бы ни унижалась, все ее поступки, даже неблаговидные, искупались радостью и надеждой, которые она прочла в глазах Диллона. Ей удалось доказать, что Диллон не тот человек, за которого его принимал Дэгвуд, и теперь Редфорд знал это. Она надеялась, что скоро об этом узнает весь Лондон.
Лилиан сжала его руку.
– Теперь все наладится, Диллон, если кто и может доказать твою невиновность, то только мистер Редфорд.
– Ну, – пожал плечами Редфорд, – я не умею творить чудеса. Но если есть доказательства и я поверю в их подлинность, то мы их непременно найдем.
Лилиан дала волю слезам.
– Я ведь говорила тебе, Диллон, что правосудие не слепо. А ты не верил.
– Не верил, но полагался на тебя, – заметил Диллон, засовывая платок в карман сюртука. – И, как обычно, это пошло мне на пользу.