Одна и без оружия
Шрифт:
— Не будет ли мой визит для Бадашева точно камень с неба?
— Он о тебе уже знает и ждет. Еще есть вопросы? — Умар встал, давая понять, что переговоры закончены, пожал руку, сказал: — Буров заверил, что на тебя можно рассчитывать и надеяться. Я с ним согласен.
На том же уазике меня подбросили до ближайшей станции, и на первом же поезде я вернулся в Москву. Не заезжая домой, там меня все равно никто не ждал, даже не позвонив Бурову, пересел на электричку. Устало закрыл глаза под мерный перестук колес, мысленно перепахивая
— Скоро ваша станция, — толкнул меня сосед, — проспите.
Поблагодарив попутчика, сошел с поезда и взял такси.
Доехали до шлагбаума. Прямо-таки воинская часть. Часовые с оружием расхаживают взад и вперед. Дежурные по КПП с пристрастием проверяют документы.
— Мне к Бадашеву, он обо мне знает, — говорю парню, который с подозрением рассматривал меня и мои бумаги.
— Пройдемте в помещение, оттуда позвоним руководству.
Иду вслед за ним. На пороге вырастает стройная девушка, как все, в камуфляжной форме и прикладывает палец к губам: ни гу-гу. Чуть было не вырвалось: «Ия!»
Игоря я узнала еще издалека, когда он только подходил к проходной. В голове завертелось: как он здесь оказался, что ему надо? Вот будет потеха, если еще и обниматься кинется. Выкручивайся потом. Может, скрыться от него? Нет, поздно. Увидит, окликнет, хуже будет. Да и уходить отсюда нельзя. Я старшая наряда. Дисциплина крутая. Без разрешения дежурного по лагерю не имею права отлучаться даже на минуту. Поэтому вариант «удрать» не годится со всех сторон. Остается ждать, а еще лучше — выйти навстречу и как-то дать ему понять, что он меня не знает.
Сколько стоило труда попасть в эту команду, войти в доверие!
Приехала сюда в самый последний день приема «абитуриентов». Документами снабдил генерал Рожков — московским паспортом с именем Ольги Беловой, аттестатом зрелости, свидетельством спортсмена-разрядника по самбо и характеристикой начальника спортивной школы, где я как будто занималась несколько лет. Комиссия мной заинтересовалась. Председательствовал сам Геннадий Бадашев.
— Хочешь в наши ряды вступить? Не боишься? — спросил Сам, раздевая меня масляными глазками.
— Раз приехала, значит, не боюсь, — отрезала я.
— А что тобой руководит? — Это уж член комиссии прощупывает, как потом узнала, «большой идеолог».
— Русские патриотические идеи, — выпалила я первое, что пришло на ум.
Чувствую, залп пришелся комиссии по душе. Забросали вопросами на любимую тему. Каждый старался показать свою «компетентность», патриотичность, расовую непреклонность и выяснить, подхожу ли я им по своим воззрениям и прежде всего — отношением к евреям, кавказцам и черным. Инструкторы генерала Рожкова неплохо поднатаскали меня, и я дала волю языку, чтобы ублажить этих придурков.
— Ладно, хватит, — остановил Бадашев не в меру развернувшуюся дискуссию. — Мы не на теоретической конференции. —
Непонятно было, что он имел в виду — спортивный ранг или внешние данные. Во всяком случае заметила, что он да и некоторые другие члены комиссии положили на меня глаз. Меньше всего меня беспокоило это. Не привыкать. Научилась отшивать кобелей, да так, что с километр стороной обходили. Здесь, конечно, будет посложней отбиваться. Но ничего, найду выход.
Устроилась, как и все принятые в лагерь девчонки, в общежитии, расположенном на территории учебного центра. Здесь раньше жили студенты техникума. Когда же он закрылся, лапу на этот дом наложил Бадашев. Богатый, дьявол. Большую часть занимает мужской состав лагеря — ребята, захотевшие стать джентльменами удачи. Меньшую — всего одну просторную комнату — девушки, мечтающие о красивой жизни. В нашей комнате десять коек, чистая постель, удобства общие. Ничего, терпимо. Ночью проснулась от страшного грохота.
— В соседней комнате веселится племянник Бадашева со своими друзьями, — объяснили девушки. — Напьются, врубают музыку, пляшут, орут песни, скоро будут сюда стучаться. Хорошо, запоры крепкие. А если не выдержат? Отбивайся потом от этих боровов.
Я не стала ждать, когда постучат. И хотя предупреждал меня Виктор Николаевич, чтоб не лезла в бутылку по каждому поводу, терпение лопнуло. Поднялась, оделась, как обычно для спарринга, и вышла в коридор. За мной потянулись девчата. Предупреждают:
— Ты что, спятила, не связывайся, капнет на тебя племянник своему дяде, хлопот не оберешься.
Не обращаю внимания, уже приняла решение. Стучу кованым сапожком в дверь. Звук что надо, перекрывает всю какофонию.
— К нам гости! — слышу оттуда баритон, и дверь распахивается настежь. — Кого я вижу, самая красивая в Москве и Московской области! — радостно вопит стоящий предо мной верзила.
— Это Николай, племянник, — слышу за собой испуганные голоса девушек.
— Да ты, оказывается, не одна. — Планка восторга верзилы поднимается еще выше.
— Поговорить надо, выходи, — в свою очередь приглашаю его.
Неожиданно парень делает шаг ко мне, пытаясь облапить и затащить в комнату. Без труда увернулась, двинув слегка для затравки по колену. Чуть захромал. Однако вида не подал, чтобы не опростоволоситься перед друзьями — как это он вдруг получил пинок от девчонки. Зато выскочил за мной в коридор. Разом остановила его, выставив вперед кулак в свинцовой перчатке. Он замычал, замотав головой. Повернула его лицом к раскрытой двери и дала добрый пинок по заднице. Он влетел в комнату гораздо стремительней, чем секундой раньше выскочил из нее. И только сейчас, когда растянулся на полу, схватился ладонями за приплюснутый нос, из которого хлестала кровь, и взвыл.