Одна на две жизни

Романова Галина Львовна

— Ну, видишь, что ты наделал? — всплеснул руками мастер Молос. — Еще немного — и мы получили бы искру! Ну что ты тут делаешь? Кто тебе разрешил тут находиться?

— Я пришел на свое рабочее место, — ответил Ариэл. — Немного опоздал, но…

— Ты здесь больше не работаешь, — отрезал мастер и кивнул подмастерьям: — Пять минут отдыхаете, пока я выпроваживаю этого, — последовал небрежный взмах руки, — а потом повторим.

Чего-то подобного Ариэл, если честно, ожидал, но все равно поразился.

— Не работаю? — переспросил он. — С каких это пор?

— С таких! В университете нет места преступникам и убийцам.

— Вы прочли в газете? Но это ошибка. Меня отпустили…

— Ошибка!

То, что тебя отпустили, вот что ошибка! И то, что ты явился сюда! Убежден, что тебя уже ищут. Если ты уедешь немедленно, то я, так и быть, промолчу о том, что тебя видел. И парни будут молчать! Правда?

Подмастерья энергично закивали. Они сидели на лавке возле машины, глядя на рукояти, которые им сейчас снова предстояло вращать. Один из них тряс ушибленной рукой и время от времени дул на пальцы.

— Мне кажется, можно облегчить работу, если придвинуть обе части чуть ближе друг к другу, — поделился соображениями Ариэл. — Тогда для добычи искры понадобится меньше времени и усилий.

— Самый умный, да? Без тебя разберемся! — отмахнулся мастер. — И вообще, шел бы ты отсюда! Ты же одни несчастья приносишь…

— Не уйду, — уперся Ариэл. — Мне некуда идти.

— Знаешь, меня это совершенно не волнует, — огрызнулся мастер, на всякий случай отходя подальше. — Тебя выгнали из университета и уже вряд ли восстановят. В первый раз за тебя просил Марек Боуди — дескать, ему в лабораторию нужен будет свой человек. Теперь за тебя просить некому. И ты все равно так мало смыслишь в алфизике, механике и алхимии, что это даже к лучшему. Тебя бы в любом случае выгнали, не сейчас, так позже.

— У меня больше ничего нет…

Конечно, он врал. При освобождении ему вернули все вещи, и он сберег немного денег, пистолеты, запас пороха и пуль в кошеле. Вместе с кисетом к нему вернулись обмылок и бритва, завернутая в суконку, а также огниво и кремень — сказалась привычка солдата самое нужное постоянно держать при себе. На имеющиеся деньги он мог прожить в столице недели две, а если решить вопрос с бесплатным ночлегом, то и целый месяц. Но через два месяца похолодает. А от камзола остались лохмотья, да и те — в доме Агнии.

— Понятно. Ну, так бы сразу и сказал, что деньги нужны!

Мастер Молос кинулся в подсобное помещение, где хранил свои вещи, и вскоре выскочил с зажатыми в кулаке монетами — несколько золотых империалов и горсть серебра и медяков. Все это он высыпал в подставленную ладонь.

— Бери и проваливай на все четыре стороны. А если попытаешься вернуться, я уже не буду столь лоялен!

В другой руке мастер сжимал старинный пистолет с широким дулом. Если стрелять в упор — опасное оружие. А свои пистолеты Ариэл, как назло, забыл зарядить, решив, что порох и пули стоит экономить. И стоял он слишком близко. И подмастерья, если он решится на что-то, не станут сидеть и считать ворон, а поднимут тревогу.

— Боитесь. — Ариэл внезапно развеселился. — Правильно боитесь. Я еще вернусь!

Сейчас он не готов сражаться. Сейчас надо отступить, собраться с силами, проанализировать данные, полученные в результате этой «разведки боем». Конечно, жаль, что приходится отступать — это признак слабости, но ничего. Пусть. Сейчас он и впрямь не готов.

Проходя через переднюю комнату, заметил висящие на крюках камзолы, плащи, верхние кафтаны. Без труда отыскал черную шерстяную мантию мастера Молоса, накидки покороче из серого простого сукна принадлежали подмастерьям. Не особо церемонясь, сорвал с гвоздя висевший с краю камзол, показавшийся подходящим по размеру и достаточно теплым. Мелькнула веселая мысль о том, что напоследок он обокрал кого-то из бывших коллег. А пусть! Хуже уже не будет! Подумаешь — воровство против убийства!

Задержался

на выходе только для того, чтобы накинуть краденый камзол и прикрыть его сверху плащом. После чего покинул университет. Конечно, как и обещал, он еще сюда вернется, и, наверное, не раз. Но сейчас навалились другие дела. И перво-наперво стоит нанести визит герцогине Ларисе Ольторн.

Агния злилась на Ариэла еще несколько часов, распаляя себя снова и снова. Подумаешь, обиделся! На правду не обижаются. Лично она не верит в его невиновность, и если та женщина столь легкомысленна, что повела себя по-другому, значит, она просто не знает Ариэла Боуди так хорошо. Наверняка он заморочил ей голову своими романтическими бреднями — Марек рассказывал, что он сирота. История о несчастном младенце, которого воспитывали чужие люди, обделив лаской и любовью… Всеми брошенный, непонятный и покинутый, мечтающий о капельке любви и ласки, — в романах, которые Агния раньше любила читать, именно это скрывалось за брутальной внешностью и мужественным характером главных героев. И лишь героиня — во всех книгах ей было восемнадцать лет, она была нежна, невинна и прекрасна — могла разгадать за этой маской столь же чистую и ранимую душу и получала в награду неземную любовь. Наверное, та дамочка перечитала романов и убеждена, что внутри Ариэл Боуди не такой, как снаружи. Что ж, ее ждет горькое разочарование. А Агния уже разочаровалась. И — если уж на то пошло! — ему нельзя на нее обижаться. Ведь он сам говорил, что любит. Вот пусть и прощает предмету своей страсти подобные маленькие грешки!

Размышления прервало появление Лимании.

— Госпожа, — сатирра переминалась с копытца на копытце, — а как быть с камзолом?

— С каким?

— Господин Ариэ-э-эл оставил. Я его постирала, он высох, и тепе-э-эрь…

— А что с ним не так?

— Но он же рваный! Може-э-эт быть, зашить?

— Принеси, — вздохнула Агния.

Когда горничная разложила перед нею на спинке дивана то, что осталось от камзола, молодая женщина чуть не скомандовала выбросить это на помойку. Уцелели только спинка и полы. Все остальное — рукава и грудь — было изодрано когтями ликантропа.

Две женщины — человек и сатирра — несколько минут смотрели на изуродованную одежду.

— Принеси мою корзинку для рукоделия, — со вздохом, злясь на себя за проявленную слабость, приказала Агния. Ну, если Ариэл вернется, она заставит его рассчитаться за каждый стежок!

Он не вернулся.

И с камзолом дело не ладилось. Агния умела шить — в пансионе, кроме грамоты и счета девушкам преподавали в обязательном порядке музыку, обучая пению и игре на клавесине даже тех, кто не имел ни голоса, ни слуха, танцы, домоводство и рукоделие. Ибо что это за женщина, которая не умеет вести хозяйство, планировать доходы и расходы, готовить, шить, вязать и вышивать? Музыку Агния ненавидела и дальше самых простеньких мелодий не продвинулась, для пения ее голос был слишком слаб и невыразителен, а вот шить и вышивать она обожала. Но через два часа борьбы сдалась совершенно, ибо собрать камзол из обрывков ткани ей не удавалось, как ни старайся.

Было два выхода — либо выкинуть бесполезную тряпку и махнуть рукой на загубленный день, либо пожертвовать для Ариэла один из старых камзолов Марека. Она не выкидывала ничего из вещей покойного мужа, все они находились в целости и сохранности, но расстаться хоть с чем-то? Если только с тем, какой он так ни разу и не надевал? Такой, если поискать, отыщется. Другой вопрос, что Ариэл был на полголовы выше и шире в плечах. Значит, из двух камзолов придется делать один. Ну, Ариэл! Он никогда не сможет рассчитаться за жертвы, на которые она пошла ради него!