Одна на двоих жизнь
Шрифт:
– Семья очень строго карает отступников. Поверьте, никто из наших не смеет даже подумать, чтобы лишить крови случайного человека. Как бы то ни было, мистер Райт, мы живем в одном мире, и нам выгоднее дружить, чем враждовать.
– Если бы глава Семьи предложил Ориме мир до подрыва университетов на Балканах, возможно, история пошла бы по другому пути.
– С чего вы взяли, что такого предложения не было?
Я холодею от осознания, что он, скорее всего, прав. Карраско предлагал Ориме сотрудничество, но тогда, пятнадцать лет назад, никто в здравом уме не мог представить, что какие-то странные красноглазые мутанты, которых и насчитывается не больше пары
– Мы могли бы уничтожить ваши правительства, захватить ядерное оружие и диктовать условия, - очень спокойно, даже с какой-то грустинкой в голосе, говорит Дарго, - но снова протягиваем вам, людям, руку помощи. И что получаем в ответ – недоверие и ненависть. Обидно, мистер Райт.
– Я не ненавижу вас, мистер Дарго, - отвечаю я вполне честно. Ненависть давно перегорела во мне, за столько лет, за столько пуль, оставленных в телах кровососов, - но есть одно «но».
– Какое?
– Разрешите, я расскажу вам притчу? Не знаю, как у вашего народа обстоят дела с фольклором, у нас притчей называется короткая поучительная история…
– Я учился в Международном университете Кембалы, мистер Райт, мне известно, что такое притча, - улыбается Дарго.
– Так вот. Лишилось как-то овечье стадо своего пастуха и стало управляться советом баранов. Прознали об этом волки, отправили к стаду своих послов и поведали, что хотят они отныне жить с овцами в братской любви и мире. Но прежде просили волки от стада, в знак доброй воли овечьей, выдать им псов — своих давних обидчиков. И возликовали овцы в преддверие вечного мира, и припомнили, что и они не раз бывали облаяны, а то и покусаны псами, когда те, бывало, сгоняли их в сарай по пастушьему приказу. Овцы решили выдать своих псов волкам и жить вольготно под волчьей защитой. Но в мире с волками овечье стадо быстро стало редеть, ибо овцы стали лёгкой добычей. А, вскоре, зарезали «серые братья» и последнего барана.
Дарго рассматривает меня, склонив голову к плечу, так же, как это обычно делает Зэйро.
– Я представлял вас немного другим, мистер Райт, - признается Дарго, - большим… солдафоном. Никак не ожидал, что вы приметесь рассказывать врагу притчи. А знаете, сравнение морфоидов с волками даже льстит.
Кто же вы еще, как не стая волков? Только вы перебили не всех псов и не рассчитывайте, что легко доберетесь до отары.
Апрель 977 года. Штормзвейг.
Лина отправляет за мной личную машину прямо на аэровокзал. Извиняется, что не сообщила о дате конференции раньше, так как подготовка проходила в условиях строжайшей секретности. Говорит, что взяла на себя ответственность и написала для меня речь. Тоже считает солдафоном? Я сообщаю, что читать с планшета не приучен, и как-нибудь выступлю сам. Конференция проходит в загородном особняке лидера Умано, и совершенно не похожа на совет глав коалиции миров. Под особняком Ринарио настоящий бункер, где можно пережить ядерную бомбардировку. В одном из залов бункера установлены большие плазменные мониторы, в каждом из них лицо одного из членов совета. Я мельком оглядываю эти лица, в глазах рябит и от яркого света хочется прищуриться. Но все же удается узнать президента Буцалло, аргоннского принца, канцлера Талла и Его Величество Эдварда II. Остальных разглядывать некогда.
Лина представляет меня совету как эксперта по террористической
С очень серьезным лицом я начинаю свою речь с той самой притчи, которую рассказывал Дарго.
– Господи, какой же ты наглый, Дан! – Лина сжимает кулаки, но одновременно кусает губу, чтобы не рассмеяться. – Ты обозвал их овцами!
– А кто же они?
Возможно, я немного погорячился, сравнив коалицию с отарой, а Империю с псами, которые охраняли миры от волков, но зато расшевелил это сонное царство. А ведь они уже готовы были легализовать морфоидов. Без учета мнения оримских военных, не слушая ученых-генетиков и нейрофизиологов, не создав правовой базы с учетом особенностей этих существ. Пусть хоть сейчас задумаются, на что едва не пошли. Пока я говорил о гипнозе и суперморфоидах, Жано отправил по закрытому каналу давно подготовленные отчеты и видео терактов. Кажется, совет был впечатлен.
Потом меня, разумеется, выпроводили из бункера, и мама Лины, принимая меня за тебя, поила чаем с ее фирменным печеньем, гладила по голове «бедного мальчика» и считала шрамы на лице.
– Что собираешься делать дальше? – спрашивает Лина. Она немного дрожит от запоздалого волнения – все-таки впервые сама провела встречу глав миров, да еще в условиях полной секретности, что было особенно сложно устроить.
– Работать. Драться. И жить.
– Береги себя, - просит она, - ты играешь в опасную игру.
– Как всегда. Спасибо, буду. И ты себя береги.
– Могу я звонить тебе иногда? – она вертит в тонких пальцах бокал с шампанским.
– Конечно, в любое время, - улыбаюсь я на прощанье.
Апрель 977 года. Орима.
– Ты это видел? – Жан роняет сигарету и энергично машет мне рукой.
Журналисты на этот раз успели даже раньше разведки. По крайней мере, РУ еще не получило отчета о результатах захвата базы лефтхэнда в Шэр-Бриэне – глухом аргоннском селении, откуда ведется репортаж. На дергающихся кадрах пехотинцы с огнеметами поливают струями огня палатки и деревянные бараки. БТРы буксуют, взбивая песок до небес, с их брони спрыгивают оримские солдаты и начинают стрелять в спины отступающему врагу.
Захват основных укрытий террористов начался на следующий день после моего выступления на конференции. Зэйро не соврал. Возможно, это просто совпадение, но мне почему-то кажется, что два события связаны между собой. Мои действия провоцируют Семью делать собственные шаги. Теперь, после этих впечатляющих побед, все сразу позабудут о том, что я говорил. Морфоиды принесли победу. Мир принесли. Засветили базы лефтхэнда, давая возможность оримским самолетам атаковать неожиданно и накрыть всю эту мразь разом.
Камера выхватывает окровавленное зубастое лицо, по которому прилетает тяжелым армейским берцем. Я отворачиваюсь.
– Даже журналистов заслали, - от раздражения даже челюсти разомкнуть не могу, цежу сквозь зубы, - проплатили репортаж.
– Чего ты психуешь? – удивленно оборачивается Веньяр, которому все происходящее очень даже по душе. Готов поспорить на что угодно, прямо сейчас он мечтает оказаться в Аргонне и тоже почем зря мочить террористов.
– А ты сам не видишь? Теперь морфоиды Семьи у нас – герои. Видишь трупы тварей?