Одна на Троих

Ласка Уля

Цветочек удивленно приподнимает голову.

– Он только приехал и ещё не в курсе твоей беседы с Донцовым, но можешь быть уверена, ему в подробностях перескажут и тогда. . .

Я получаю желаемое – лицо Маши просветляется, в глазах вспыхивают хитрые огоньки, а довольная улыбка не заставляет себя долго ждать.

– Пошли к закускам, – предлагаю я больше для себя, чтобы всё–таки выпустить её из рук. – Будет преступлением, заплатив столько за присутствие, не оценить их.

Согласный кивок, и мы начинаем продвижение

к самой переполненной части зала.

– Илья Константинович, – решается задать вопрос Маша, когда, отвоевав себе пару тарелок с потрясающими деликатесами, мы устраиваемся в относительно спокойном месте, – а почему Донцов назвал вас высокомерными хамами?

Зависаю на секунду, решая то ли восхититься, то ли оскорбиться её прямолинейностью.

Издержки неформального общения, но мне чертовски нравятся остальные его бонусы, поэтому:

– С подачи Соболева.

– А–а–а, – понимающе тянет она.

– Хочешь подробности?

– Если можно, – волны любопытства уже вовсю плещутся в ее глазах.

– Дела с ним по поводу всего лицензирования вела Марго, но Никита стал свидетелем одного не совсем корректного их разговора, в контексте "мы же взрослые люди, чего ты ломаешься". У Марго огромный опыт, в отличие от тебя Маша, – не забываю я вставить в свой рассказ и воспитательный элемент. – Она точно бы выкрутилась, а мы получили всё, что требовалось. Никита решил по–другому.

– Что он сделал? – глаза цветочка становятся похожи на блюдца.

– Поговорил, и мы застряли.

Мне, кажется, или я улавливаю оттенок разочарования в её глазах?

– Конечно, знает с кем чревато распускать кулаки. . .

– Маша, я повторно рекомендую тебе, вот так же откровенно, как о хамах, спросить Никиту о его кулаках.

– Уверены, что со мной он тоже только поговорит? Я же не Донцов, – хватается она за свою взаимную обиду на Соболева.

– Уверен.

– Тогда ладно, вам я доверяю, – забирает она из моих рук пустую тарелку, водружая на свою, и тут же вручая их проходящей мимо официантке. – Сейчас я ещё к Сониной и Довлатовой, и наши обязательные пункты выполнены, – гордо расправляет плечи Маша.

– Потом ко мне, – соглашаюсь я с её планом, – первый танец МОЙ!

– Ну уж точно не Крапивина, – сводит она всё к шутке.

А меня это здорово задевает.

Поэтому за всеми передвижениями Маши я слежу с утроенным вниманием и, когда на горизонте вновь начинает маячить Крапивин, рушу все его планы, приглашая её первым.

Лёгкая мелодия, скольжение по ещё практически пустому пространству, позволяет полностью сконцентрироваться на танце. По движениям и развороту корпуса, я понимаю, что у Маши не просто есть база, она чувствует музыку, проживает её. Позволяет мне вести, но добавляет и что–то своё, даря непередаваемое ощущение парения и. . . счастья.

Ловлю себя на том, что даже дыхание

подстраивается под ритм музыки, становясь глубже, размереннее, напоминая больше какую–то невероятно интимную медитативную практику, чем танец.

Поэтому когда я ощущаю, что всё близится к завершению, оторвать её от земли, приподнять так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, тесно прижать к себе, кажется таким правильным. Как и то, что она подается вперёд, касаясь своими губами моих, разрешая мне закончить танец так, как и должно, полностью растворяясь в самом естественном поцелуе в моей жизни.

Глава 29

Мария

Я всегда любила музыку и танцевать. Позиция отца по этому поводу была категоричной – глупости и баловство, которое только отнимает время, когда можно заняться действительно полезными вещами.

И я занималась. . . Но всё же два года посещала студию бальных танцев втайне от него и только потому, что у мамы было стойкое убеждение, что в той карьере, которую она для меня наметила, это точно пригодится.

Пригодилось!

А для души были редкие побеги под прикрытием вместе с Ришкой на тусовки по уличным танцам.

Поэтому, когда Илья Константинович приглашает на танец, я с радостью соглашаюсь.

О–о–о!

С восторгом замираю от того, как мастерски он ведёт, и так же, как и я, наслаждается танцем, в отличие от большинства моих предыдущих партнёров, у которых выражение лица, как правило, сигнализировало только – не вздумай сбить меня со счёта, девчонка!

Это подкупает, позволяет расслабиться, впуская мелодию внутрь себя, полностью ей отдаваясь.

А ещё одобрение! Мне никогда не удается насладиться им до конца. . . Его всегда мало!

Да, я наверстываю упущенное за то время, когда ещё нечем было похвастать и всё, что приходится на мою долю сейчас, помогает мне залатывать те прорехи, которые остались ещё с детства.

Мной гордятся, меня ценят и я, кажется, нравлюсь. . .

Его карий взгляд притягивает и уже не отпускает, разрешая использовать себя, как надёжную опору – сильную и прочную.

И взятое с меня обещание обязательно обращаться с текущими проблемами, а не грозное отцовское – "разбирайся со всем сама".

Легко, просто, так, что мои ноги почти не касаются пола, а потом я и вовсе взлетаю, и мне безумно хочется разделить мгновение с тем, благодаря кому всё это случилось.

Губы. Тепло его кожи. Счастье. Благодарность.

И вдруг всё меняется – он оказывается слишком близко, так что наши сердца, кажется, ударяются друг об друга, игнорируя сдерживающие их преграды. А то, что было лишь отзвуком прекрасного настроения, мгновенно перерастает в безудержный шквал эмоций от такого потрясающего поцелуя, что всех его немногочисленных предшественников, как будто и вовсе не было в моей жизни. . .