Одна надежда на любовь (сборник)
Шрифт:
Она ужинала все в том же ресторане. Опять все те же руки появились перед ней. И опять ее удивило это кольцо, надетое на мизинец. Странное сочетание бирюзы и золота, сочетание массивности и тонкости от самих камней, от какой-то простенькой мозаики, которую составляли эти камни, как бы вплавленные в золото. Что-то несовременное было в этом кольце, и странно оно смотрелось на руке сильного и здорового мужчины…
И когда он отошел от ее столика и стал у стены все в той же ленивой позе превосходного самца, который знает, что он превосходен, – она опять узнала, увидела в нем так
Много лет назад она брала у него интервью, и выложила она тогда за этот разговор с ним целую кучу денег:
Марио, как и все его собратья по профессии, очень любил деньги и никогда не упускал возможности заработать побольше.
Но он стоил таких денег. Потому что был ярким представителем этой редкой профессии. Действительно ярким.
И, глядя на его успех, на реакцию женщин от него, которые заводились, что называется, с пол-оборота, Лена рассматривала его и анализировала как прекрасный образец настоящего профессионального стриптизера, находя в нем те черты, которые и позволяли стриптизеру не просто выступать с какими-то номерами на публике, а быть любимцем женщин, иметь над ними власть, и как следствие – иметь большие деньги.
Он был очень высоким мужчиной. И уже это был его большой плюс. Он был выше женщины, и в этом был какой-то сильный скрытый смысл, потому что каждая женщина где-то там, в глубине души, хочет, чтобы рядом был мужчина, который был бы выше ее. Как бы странно это ни звучало, думала тогда Лена, но каждой женщине, даже самой эмансипированной, иногда очень хочется почувствовать себя маленькой и слабой, но для этого нужен рядом более сильный и властный мужчина – а как мало таких мужчин окружают женщину…
Марио был не только высоким, он был очень хорошо и соразмерно сложен соответственно своему росту. Насмотревшись обнаженных мужских тел, Лена как-то быстро научилась видеть лучшие, отметая красоту множества красивых мужчин, в которых были почти незаметные несоответствия: немного уже, чем нужно было бы для полной гармонии, плечи, или чуть-чуть лишний вес, который создавал ощущение излишней тяжести, или, наоборот, несоответствие фактурного, играющего мускулами тела и худобы.
Марио был совершенен. Он был из тех редких мужчин, которыми можно было только восхищаться, не говоря:
– Ой, ну какой красавец, только бы руки чуть короче или – бедра бы чуть уже…
В нем все было – так. И он это прекрасно знал.
И это был еще один его плюс. Он был абсолютно, стопроцентно, незыблемо уверен в своей совершенной красоте, в своей неотразимости. И он был абсолютно уверен, что перед ним не устоит ни одна женщина. Это и создавало ему ауру такого уверенного в себе самца.
В нем была такая власть над женщинами, такое чувство превосходства, которое и делала его отличным, выделяющимся от многих стриптизеров, которые в разговоре с женщинами были очень мягки, обходительны, вкрадчиво осторожны. В нем не было ничего этого. В нем жила наглость. Сильная и властная наглость мужчины, который знает, чего он хочет, и который даже не интересуется, хочет ли этого женщина.
– Я никогда не прошу, – говорил он Лене во время их разговора. –
– Но как ты можешь приказывать женщине, которой ты оказываешь услуги, женщине богатой, с положением? – спрашивала его Лена. Именно о такой женщине, одной из своих пассий, он ей рассказывал. – Она может возмутиться, оскорбиться, обидеться…
– Ну и черт с ней! – весело отвечал он Лене. – Она знает – я этого не скрываю, – что не держусь за нее. Что у меня таких, как она, может быть тысяча… И, если мне что-то не понравится, я просто уйду… Женщина должна чувствовать, что ее не ценят, именно это и заставляет ее становиться послушной…
Он говорил тогда вещи, которые звучали для Лены цинично и страшно.
– Я просто говорю ей: я видел новые часы, и они мне очень понравились… И спрашиваю, когда они у меня появятся… Я не оставляю ей выбора. Она понимает, что если она мне их не купит, их мне купит другая. Но я даю ей возможность решить: купить ли их мне. Я даю женщине небольшую иллюзию свободы выбора, небольшую иллюзию власти надо мной: потому что, когда она мне что-то дарит или дает мне деньги, она чувствует в этот момент власть надо мной. Чувствует, что я от нее завишу. Но все это – обман. Это как конфетка ребенку, чтобы он успокоился… И, подумав, добавил:
– Ты спрашиваешь о том, какие у меня есть профессиональные секреты, так я тебе скажу: женщину нужно не любить, не уважать, тогда она готова на все ради тебя…
Лена очень хорошо помнила тот их разговор, записанный на диктофон. Помнила именно потому, что он ее потряс своей откровенностью, какой-то холодной циничностью и в то же время правдивостью. Потому что давно известно: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей»…
И сейчас, вспомнив этот их разговор, Лена подумала: конечно же, в этом есть какая-то страшная правда. И – неправда. Потому что Алешка ее любил. И она его любила. И любила его не потому, что он ее не любил. Потому что – просто любила, и все…
И она опять отодвинула это воспоминание, как страницу перевернула. И опять посмотрела на официанта, который что-то тихо говорил невзрачной молодой женщине. Он разговаривал с клиенткой, покидающей ресторан, и что-то вкрадчивое было и в его позе, и в его голосе. И Лена разобрала только:
– Вы здесь надолго?… Как вам нравится наш город?.. И Лена даже задохнулась от возмущения: вот ведь, козлина, клеится ко всем без разбора! Но она тут же остыла, потому что дела ей до него не было никакого. Так, просто персонаж картины. Просто знакомый и понятный тип мужчины.
– Ну, ладно, то, что он бывший стриптизер – понятно, – уже спокойно и холодно подумала она, – а вот мачо он или жиголо?..
И она тут же отбросила вариант, что он мачо. Потому что мачо в ее представлении был Марио. И мачо – это всегда сильный и властный мужчина. И он не суетится перед женщиной, не завоевывает ее, не обольщает. Он – король. И знает это. И женщины сами падают в его объятия.
А вот жиголо, который зарабатывает деньги обслуживанием женщин, – действительно прислуживает, угождает, обольщает, обманывает, заискивает перед женщиной. И она подумала, поглядев на него еще раз: