Одна, но пагубная страсть
Шрифт:
— Гоша! — Сделали паузу и опять заорали.
Со стороны дома не доносилось ни звука.
— Что будем делать? — зашептала Ленка. Я крикнула еще раз, с тем же успехом. — Давай в окно постучим, — предложила она, толкнула калитку и направилась к дому.
Со стороны сарая показался Матвей и стал махать руками, но этот жест Ленка проигнорировала, подошла к окну и забарабанила по стеклу.
— Гоша, открывай, я знаю, что ты дома. Если ты со своей рыжей, я ей глаза выцарапаю. — Дом тонул в тишине. — Свинство какое! — возмутилась Ленка и зашагала к крыльцу.
Я бросилась
Мы уже были на крыльце. Конечно, стоило проявить осторожность. А с другой стороны, не будут же в нас стрелять белым днем в большом городе?
Никто и не стрелял. Ленка только-только протянула руку с намерением постучать в дверь, как она распахнулась, и показались сразу две руки, одна схватила за шиворот Ленку, другая меня, и нас молниеносно втянули внутрь. Дверь за нами захлопнулась, а мы повалились на пол от сильнейших тычков.
Когда я оправилась от первого испуга, который соперничал с изумлением, очам моим предстало удручающее зрелище. Гоша сидел, привязанный к стулу, и отчаянно мычал, ничего членораздельно он произнести не мог, потому что рот его был заклеен лейкопластырем. Сначала я решила, что мычит он от сочувствия к нам, потом поняла, что все еще хуже. К ногам Гоши был привязан утюг, провод тянулся к розетке, так что ногами парень сучил не зря.
Мы с Ленкой переглянулись и решили, что пришел наш смертный час. Психи, которые способны поставить на ноги человеку горячий утюг, способны на все. В том числе запросто могут лишить жизни двух молодых красивых девушек. И я с отчаянием произнесла:
— А мы милицию вызвали. Сейчас приедут.
— Не успеют, — ответил мне мучитель Гоши.
Надо сказать, мучителей было двое, и, если честно, выглядели они вполне прилично. В том смысле, что ни за что не подумаешь, глядя на них, что перед тобой злодеи. Оба уже дядьки. Один блондин, другой брюнет, довольно крупные, но физиономии скорее приятные, если б не злобные выражения, которые их теперь украшали.
Пристроив нас на полу под присмотром блондина, брюнет шагнул к Гоше, сорвал с его губ лейкопластырь и спросил:
— Последний раз спрашиваю: куда ты его дел?
Гоша не успел ответить. Впрочем, у меня было подозрение, что по существу он отвечать не собирался, хотел просто заорать, потому что сил терпеть издевательства уже не было. Но и заорать не успел: в соседней комнате с грохотом вылетело окно, посыпались стекла, а потом раздались шаги, точнее, топот ног. Блондин и брюнет решили, как видно, что милиция все-таки прибыла (если честно, в первое мгновение и я так подумала), и приняли соломоново решение: бросились к выходу. Блондин открыл дверь, оба дядьки выскочили друг за другом на крыльцо и помчались к калитке. Отсутствие милицейских машин и вообще какого-либо движения ни на что им не намекнуло, и очень скоро они скрылись в переулке, приведя меня в изумление: то ли уж очень пугливы, то ли голова у них совсем не варит. В комнате появился Матвей, весьма разгневанный.
— Вам что было сказано? — завопил он, размахивая окровавленными руками. Я тоже хотела завопить при виде его ран, пока не сообразила,
— Утюг! — заорал Гоша, и мы бросились его освобождать, то есть бросились мы с Ленкой, Матвей с неудовольствием разглядывал свои руки и голубую футболку, которая была испачкана кровью. Судя по выражению лица, футболка была любимой, и парень невыносимо страдал.
Избавившись от утюга, Гоша перевел дух и попросил:
— Развяжите меня.
Мы с Ленкой стали осматривать веревку с намерением выполнить просьбу, но Матвей нас остановил.
— Не спешите, для начала надо его послушать. И утюг зря убрали. Может, еще пригодится.
Гоша посмотрел на нас с печалью и заявил:
— Я ничего не знаю.
— Вот что, — подала голос Ленка, поднимаясь с пола. — Давайте сматываться отсюда. Вдруг эти психи вернутся? Гошу можно допрашивать в другом месте.
— А если он сбежит? — с сомнением спросила я.
— Ага, — обиделся парень. — Я и ходить-то не смогу, не то что бегать.
— Сможешь, — сурово отрезал Матвей и убедил-таки Гошу в своей правоте, потому что тот безропотно пошел к машине. Правда, шел босиком и страдальчески морщась, опираясь на сестринское плечо Ленки. Она с вожделением поглядывала на его раны и заявила, что поставит его на ноги в рекордно короткие сроки. Я возражать не стала, в конце концов, должна же Ленка на ком-то тренироваться.
Матвей к своим ранам ее не подпустил и вообще выглядел очень недовольным. Когда мы оказались в его машине, он вдруг принялся оглядываться, чем, признаться, напугал. Вдруг враги уже пришли в себя, сообразили, что милиция какая-то странная, дверь игнорирующая, и надумали вернуться? Возможно, напасть на нас они не рискнут, все-таки белый день и вокруг граждане (куда, кстати, все подевались? Улица так и оставалась пустой), но выследить нас вполне могут, а я не желаю иметь дела с людьми, которые привязывают людям горячие утюги на ноги.
Матвей тронулся с места и начал плутать по переулкам, то и дело поглядывая в зеркало.
— Мне нужна квалифицированная врачебная помощь, — заявил Гоша. Матвей пропустил его слова мимо ушей, а я обнадежила:
— Сейчас ты ее получишь. Ленка у нас будущий патологоанатом.
— Не беспокойся, — кивнула она. — Если вовремя принять меры, обойдемся без ампутации.
Гоша задышал чаще, сморщился, но затих.
Попетляв по району и несколько успокоившись, Матвей обратился к нам с вопросом:
— Куда едем? Место должно быть тихое.
— Возможно, придется в аптеку заскочить, — кивнула Ленка.
— Подождите, мы ж его мучить хотели…
— Я как врач… — возмущенно начала Ленка.
— Сначала допросим, — перебил Матвей. — А потом лечи на здоровье.
Я подумала, вряд ли Игорек чего выгадает, Ленкино лечение тоже мучение, а может, и похуже.
— Предлагаю лесополосу вблизи города, — вздохнул Матвей. — В случае чего там его и прикопать удобно.
Гоша вдруг отчаянно заорал и даже попытался выпрыгнуть из машины, но, так как с одной стороны от него сидела я, а с другой Ленка, попытка провалилась.