Одна, но пагубная страсть
Шрифт:
— И не мечтай, — широко улыбнулся он. — Я дождусь, когда ты созреешь и сама начнешь приставать.
— Сроду не видела таких нахалов! — возмутилась я, отстраняясь.
— Твои сомнения от недостатка опыта. Если женщине не предлагать секс, она начинает беспокоиться, делать разные намеки, а потом предлагает его сама.
— Странные у тебя были женщины, — буркнула я, погружаясь в раздумья.
— Такой, как ты, не было, — фыркнул он. Я было подумала, что это комплимент, но произнес он последние слова как-то странно, и я заподозрила издевку. Оказалось, не зря заподозрила, потому что
— Ты даже целоваться не умеешь.
— Я не умею? Вот уж чепуха! Если хочешь знать…
— Хочу, — кивнул он. — Я уверен, у тебя и парня-то не было.
— У меня?! — Возмущение мое не знало границ. Я хотела вцепиться Матвею в физиономию, но решила, что такое поведение меня недостойно, и презрительно фыркнула. — У меня было столько парней, сколько тебе и не снилось.
— Мне вообще никогда парни не снятся, — заверил он. — Знаешь, иногда я думаю, что статья в Уголовном кодексе о совращении малолетних необходима не для вашей безопасности, а для нашего душевного спокойствия.
— Что ты хочешь сказать?
— Общение с тобой — это труд, каждодневный и тяжелый. Утешает только то, что ты когда-нибудь повзрослеешь.
— Непременно, — улыбнулась я. — И когда я наконец повзрослею, то проникнусь к тебе симпатией, начну переводить тебя через дорогу и поднимать клюшку, когда она вылетит из дряхлых старческих рук.
— Ужас какой! — закатил глаза Матвей. — Жуткую картину ты нарисовала. Ладно, у тебя большой жизненный опыт, а я не так уж и стар, так что мы отлично подходим друг другу.
Еще с полчаса мы продолжали беседовать в том же духе — он проверял меня на прочность, а я прикидывалась дурочкой. Потом я начала клевать носом, а затем и вовсе уснула.
Пробуждение вышло не из приятных. Голова моя покоилась на груди Матвея, он крепко спал, обняв меня, а в дверях стоял Гоша и возмущенно ораторствовал:
— Одиннадцать часов, а все спят! И никому до меня никакого дела, а я, между прочим, есть хочу.
— Надо его в тюрьму определять, — недовольно отозвался Матвей.
— Ага, там макароны дают, — поддакнула я.
Игорек что-то пробормотал себе под нос и удалился.
Зато появилась Ленка. Стало ясно, что поспать больше не удастся, и я стала готовить завтрак. Потом Матвей отправился к своей машине, кляня на чем свет стоит полковника. Запаска у него была одна, а спущенных колеса два, что настроения ему не прибавляло. Гоша изображал смертельно больного, чем очень радовал Ленку. Она рыскала по дому в поисках лекарств и прикидывала, чем бы его еще подлечить, а мне делать было нечего, и я устроилась в шезлонге с видом на куст роз и на многострадальный пион, прихватив любимый детективчик. Теперь сцены соблазнения интересовали меня даже больше, чем развитие сюжета. По пути я придумала потрясающий диалог, но к середине забыла начало, так что воспроизвести его при всем желании не смогла бы и огорчилась. Вдруг у меня зазвонил мобильный. Я взглянула на определитель номера и с некоторым беспокойством поняла, что звонит Гоша Куценко, то есть Алексей, охранник клуба «Босяки», которого мы несправедливо причислили к бандитам. Я ответила и услышала его взволнованный бас.
— Катюха, ты где? — спросил он.
— Тебе-то что? —
— Ну.., я так просто.., интересуюсь. Слушай, поговорил я тут с ребятами, один человек согласен с тобой встретиться и потолковать.
— О чем? — на всякий случай спросила я.
— Как о чем? О Диме твоем.
— А кто он.., этот человек?
— Ну.., серьезный человек. Как раз такой, какой тебе нужен.
— И давно он решил со мной поговорить?
Казалось бы, простой мой вопрос привел Алексея в замешательство.
— Короче, так. Хочешь — приходи в «Слоновью стопу» в 14.00. Знаешь, где это?
— Нет.
— Тогда адрес запоминай… Я буду там тебя ждать. Поедем к моему другу, он знает, как с тем человеком связаться.
Адрес я запомнила и взглянула на часы. Если в 14.00 я хочу быть в «Слоновьей стопе», отправляться надо немедленно. Следовало решить, стоит ли сообщать о моем намерении Матвею. Одной идти вроде бы страшновато. С другой стороны, что мне могут сделать в кафе в два часа дня? Да я ж кричать начну в случае чего! А вот при Матвее разговора может не получиться.
Я надумала посоветоваться с Ленкой. Отпускать меня одну она не хотела, но и Матвея посвящать во все тонкости нашего расследования тоже сочла излишним.
— Оставайся здесь, — пришла наконец к выводу я. — А я потихоньку сбегу, чтоб Матвей не видел. Буду звонить тебе каждые полчаса. Если в половине третьего не позвоню, бей тревогу.
— Может, все-таки вместе, Катенька? — заволновалась Ленка.
— Кто-то должен за мужиками тут присматривать. Не удивлюсь, если они без нас весь участок перероют.
— Только, пожалуйста, будь осторожна.
Я заверила, что буду проявлять бдительность, и поспешила уйти, потому что поняла: еще минута промедления, и Ленку придется брать с собой. Брать ее с собой не хотелось по простой причине: она бегает плохо, а я толком не знала, чего ждать от предстоящей встречи. Может, я решу, что ни к чему мне с тем дядей встречаться, а Алексей, к примеру, начнет возражать. Алексею за мной точно не угнаться.
Соблюдая осторожность, я выскользнула из калитки и направилась к автобусной остановке, стараясь не смотреть в сторону Матвея, очень надеясь на его занятость.
И вдруг услышала:
— Катя, ты куда?
Повернулась и, разумеется, увидела Матвея, который смотрел с подозрением в мою сторону.
— В магазин, — ответила я первое, что пришло в голову.
— Так он в другой стороне.
Больше мне в голову ничего не пришло, и я перешла на бег. Матвей кинулся за мной. Ну, уж это смешно! Чтобы меня догнать, ему надо похудеть килограммов на семь и каждый день тренироваться. Я неслась как угорелая и, когда обернулась очередной раз, Матвея за своей спиной не обнаружила. Оставалось надеяться, что машину он не успел исправить, не то плохи мои дела. Я поднажала и вскоре была на остановке. Автобус как раз отправлялся, я вскочила в него, можно сказать, в последний момент и наконец перевела дух. Чувство было такое, точно удалось избежать смертельной опасности. Разумеется, в тот момент я даже не догадывалась, как далеко такое ощущение от действительности. В том смысле, что настоящая опасность поджидала меня впереди.