Одна проклятая роза
Шрифт:
Этот очаровательный четырехэтажный кирпичный дом, в котором я с недавних пор жила, не очень нравился моему отцу. Он предпочитал хром и стекло, а мне, хоть я и любила все сверкающее, всегда хотелось чего-то домашнего, поэтому после колледжа я съехала из нашего особняка. И поскольку я была всего лишь запасным вариантом в семье, а не наследницей и у меня матка, а не яйца, папа неохотно уступил.
Однако теперь все изменилось.
Я подставила голову под дождь, позволив ледяным каплям охладить мое лицо. Один из охранников держал надо мной зонт и оглядывался по сторонам, осматривая деревья и кусты, словно
В тот момент я жалела, что жила на самом верху: квартира на цокольном этаже меня бы вполне устроила. Конечно, легко говорить, когда росла в особняках или отелях высокого класса. Однако при необходимости я могла быть благоразумной.
Закрыв дверь квартиры, я наконец расслабилась и, стянув сверкающее платье и ужасные туфли, переоделась в рваные штаны для йоги и выцветшую розовую рубашку, которая была даже старше меня. Затем взяла вилку и направилась к холодильнику, где мирно покоились остатки китайской еды. Если никто не смотрит, зачем искать палочки? После высококалорийного ужина я умылась, расчесала непослушные кудри и отправилась в постель.
Дома было очень уютно. Мне нравилась пастельная гамма, аквамариновые акценты и оттенки розового кварца в интерьере. В спальне стояла мягкая кровать с плюшевыми подушками. В ней было еще больше розового кварца – он украшал мои лампы и красиво переливался на рамках фотографий с семьей и друзьями. На деревянном паркете лежал толстый, сотканный вручную ковер.
Той ночью мне было не уснуть из-за детского кошмара, от которого, как думала, давно избавилась. Он вернулся после автомобильной аварии, унесшей жизнь моего брата. Наконец-то пришло время вставать. Я не слышала щелчка камер видеонаблюдения, которые обычно переключались на циклическую передачу, если это вообще можно назвать щелчком. Как только часы показали три часа, я встала, взяла фонарик и тихо в одних носках пробралась на лестничную площадку. Затем спустилась по пяти лестничным пролетам в подвал.
Наверное, можно было включить фонарик, но мне казалось, что он нужен только в экстренных ситуациях. Пройдя по подвальному лабиринту, я подошла к толстой цементной стене и набрала код на едва заметной клавиатуре. Открылась потайная дверь.
Розали, развалившаяся на потертом диване, подняла взгляд от банки «Чанки Манки». Она сняла пальто и теперь сидела в одних спортивных штанах и рубашке, еще более выцветшей, чем моя. На груди у нее по-прежнему висел оберег из ангелита.
– Ты сегодня была сама не своя. Это действительно ты, а не какая-то переодетая мудачка?
Я бросила фонарик на диван, чуть не задев ее колено.
– Мы обе чокнутые. – Я повернула голову, чтобы проверить, доела ли она мороженое. Определенно чокнутая. – Какого черта ты предложила мне выпить? Нам обеим нужно поспать.
Догадалась ли она, что мне снова снятся кошмары? Я всегда старалась держаться на некотором расстоянии от друзей,
– Да брось. Темные круги у тебя под глазами так и кричат о тройной порции водки перед сном.
Дверь в дальнем конце комнаты открылась, и из нашего компьютерного уголка выглянула Элла. Ее очки, инкрустированные цитрином, съехали на кончик носа. Она поправила их указательным пальцем.
– Кто-нибудь из вас принес мне что-нибудь поесть?
– Розали съела все мороженое, – сказала я, вздрогнув. – А я – цыпленка в апельсиновом соусе.
– Вы такие тупицы! – проговорила Элла без особого раздражения. Ее светлые волосы были собраны в хвост, а голубые глаза скрывали толстые линзы очков.
– Мы только что сами догадались, – сказала Розали, вскочив на ноги. – Как у нас дела?
Кто-то громко откашлялся.
– Некоторые из нас здесь работают, в то время как другие занимаются бог знает чем и создают проблемы на год вперед, – огрызнулся Мерлин из соседней комнаты.
Я фыркнула.
– Мерлин явно не в духе.
Розали кашлянула, и я заметила ее покрасневшие глаза.
«Неужели она снова плакала?» – подумала я.
– Мне жаль, что Чарли бросил тебя, но он действительно был идиотом, и тебе лучше без него, – сказала я, стараясь выражаться деликатно. Но правда была в том, что Чарли оставил Розали даже не поговорив с ней, а значит, он и пальца ее не стоил. Моя крутая подруга – романтическая натура с ужасным вкусом, когда речь идет о выборе мужчин.
Она встала и схватилась за живот. Да, такое количество мороженого сложно переварить.
– Пойдем, – сказала я, взяв ее под руку и потащив за собой. Мы обошли диван и подошли к главному компьютерному центру. На самом деле – к нашему единственному компьютерному центру. Элла уже уткнулась в три монитора, а Мерлин сидел в своем углу. – Мы должны были принести вам ужин, извините, – произнесла я искренне.
Они втроем пользовались потайным входом с задней стороны дома, и Элла обязательно отмечала время патрулирования, которое выставил мой отец. До тех пор нам удавалось избежать обнаружения.
Мерлин повернулся ко мне и приподнял толстую белую бровь. Ему было около шестидесяти, и его густые седые волосы были на несколько тонов темнее бровей. Он снимал комнату в викторианском доме, который Розали унаследовала от дальней родственницы. Как обычно, на нем был костюм с галстуком-бабочкой бордового цвета. Увидев, как я поджала губы, он опустил взгляд на галстук, судя по всему, приготовившись продолжить наш обычный спор.
– Ты ошибаешься, бордовый и бургунди – это цвета.
– Нет, – ответила я согласно правилам нашей затянувшейся игры и, выдвинув стул, села за покрытый вмятинами деревянный стол.
Для комфортной работы я купила самые шикарные кресла и самые современные компьютеры. Многое из этой техники пока было недоступно для простых покупателей. Но мы и не относились к большинству.
Он печально покачал головой и махнул рукой, чтобы закрыть тему.
– Ты знаешь, зачем тебя вызвали завтра на совет директоров «Аквариуса»?
Я почувствовала, будто острые когти вонзились мне прямо в живот.
– Нет. Уверена, что это ежегодное собрание – обычное дело. – Мой голос прозвучал слишком неуверенно.