Одна судьба на двоих
Шрифт:
Я вполуха слушала, как Марина Александровна распиналась про синусы и косинусы, смотрела на склонённые головы моих новых одноклассников, видела, как некоторые переглядываются, перебрасываются записками, хихикают – и чувствовала себя здесь безнадёжно чужой.
На перемене меня окружили. Всем было интересно, что за чудо гороховое появилось рядом с ними.
– А ты откуда приехала? – спросил меня тот самый лохматый парень.
– Из Владивостока, – отозвалась я.
– Врёт она, – тут же вклинился Славка. – Не из Владика, а из поселка поблизости – типа
– Нет, я правда жила в детстве во Владивостоке, а потом уже в поселке, – возразила я.
Я совершенно не собиралась кичиться тем, что родилась в большом городе, просто хотела внести ясность. Но восприняли это почему-то в штыки.
– Типа такая крутая, да? – поддела меня девчонка с подведёнными глазами. – Тяжело тебе, наверно, тут, в деревне.
– Нормально… – протянула я.
– Да она чокнутая, – заявил Славка. – Ни с кем не разговаривает, всего шугается. Ходит на пустырь и сидит там с собаками, прикиньте?
Понятия не имею, откуда он узнал об этом. То ли проследил за мной, то ли Виталик поделился с ним своими наблюдениями. Так или иначе, моя тайна оказалась раскрытой.
– На пустырь? – скривилась девчонка с голубой подводкой. – С собаками? Они же дикие…
– Да она сама дикая, не видишь, что ли, – хохотнул Славка.
– Точно! Маугли! – подхватил заросший парень.
Все загоготали. Я поняла, что не хочу больше стоять и слушать всё это. Наверное, ещё можно было как-то исправить ситуацию, наладить контакт. К примеру, отшутиться или поставить глупого Славку на место. Но я просто толкнула стоявшего ближе всего ко мне парня ладонями в грудь, буркнула: «Отвали!» – и, пробившись через толпу одноклассников, вышла из класса.
Эта первая школьная перемена стала буквально эпиграфом ко всем моим последующим отношениям с одноклассниками. Если дома, в своей привычной школе, я была человеком, на которого просто не обращали внимания, то здесь вышло так, что я сразу же стала мишенью для насмешек всего класса. Стоило мне войти в кабинет, как кто-нибудь обязательно отвешивал реплику:
– О, вот и наша лесная фея явилась!
Если я становилась с кем-то рядом, этот человек, сморщив нос, отпрыгивал от меня:
– Фу, от тебя псиной несёт.
И всякий раз в такие моменты я замечала, как Славка мстительно ухмылялся.
Я пыталась не обращать внимания на насмешки, надеясь, что отсутствие реакции им надоест. Но, как назло, в школе царила смертная скука, и, похоже, я была единственным развлечением.
Моей настоящей отдушиной по-прежнему оставались собаки. Я старалась наведываться на пустырь каждый день, ближе к вечеру. Псы радостно встречали меня, наскакивали, каждый норовил потереться, подставить голову под мою ласкающую руку. Вожак, как и раньше, смотрел на меня как-то вскользь. Видно, ему, властелину стаи, негоже было открыто проявлять своё расположение ко мне. Однако теперь мне была открыта дорога в лес. Покормив собак, я частенько направлялась через пустырь туда, и тогда вожак поднимался и следовал за мной.
Я даже дала ему имя, назвала его Ветер. Мне тогда казалось, что ветер – это воплощение всего, чего я была лишена – силы, свободы, возможности легко перемещаться в пространстве. Именно это имя я и дала своему единственному другу. Ветер…
Когда
То ли от регулярного питания, то ли просто от незнакомого ему до сих пор человеческого внимания и участия, шерсть его стала как будто гуще, ярче, налилась блеском. И когда он выступал вот так, чуть впереди, выглядел даже красивым, несмотря на разбойничью морду и отсутствующий глаз.
Именно в лесу я научилась видеть его горделивую природную грацию. В посёлке, на загаженном пустыре, он и в самом деле казался ободранным бродягой, но здесь, в царстве природы, в нём проступала сила и грация прирождённого хищника, лидера, воина. И когда Ветер, статный, широкогрудый, большелапый, шёл по лесной тропинке или останавливался, настороженно подняв уши, или пригибался к земле, выслеживая добычу, я невольно замирала, заворожённая его мощной красотой.
Лес здесь был не такой, как дома: всё было чужим и неизведанным, и всякий раз, когда я шла сюда, у меня замирало сердце и по спине пробегал холодок.
Однако мой Ветер, казалось, взял на себя обязанности Гриши, сам определил себя на роль моего сопровождающего и защитника. Как-то раз, помню, я забралась в незнакомую мне до сих пор чащу. Стояла уже осень. Всю неделю до этого лили дожди, но сейчас вышло солнце, и весь лес засверкал под его ласковыми, но уже прохладными лучами яркими красками. Зазолотились прозрачные берёзы, вспыхнули рыжим огнем осины, заискрились непросохшие дождевые капли на тёмных тяжёлых лапах елей.
Тропинка, по которой мы шли с Ветром, свернула в сторону, я сошла с неё и побрела по раскисшему ковру из листьев, радуясь про себя, что, уходя из дома, отыскала в привезённой из Владивостока сумке старенькие резиновые сапоги.
Я полной грудью вдыхала особенный осенний лесной воздух. Пахло хвоей и прелью, смолой и недавним дождём. Я бездумно брела вперёд, когда вдруг услышала, что Ветер низко зарычал. Обернувшись, я увидела, что он остановился, ощетинился и припал к земле, глядя куда-то вперёд. Я проследила за его взглядом, на секунду испугавшись, что мы забрели в логовище опасных лесных животных, однако ничего странного не заметила.
– Ну что там? Что ты там увидел? – ласково спросила я и потянулась приобнять пса за шею.
Только наедине он позволял мне эту ласку. Если же поблизости была стая, Ветер дергал в сторону крупной серой головой и отходил от меня со скучающим видом.
– Всё хорошо, – сказала я. – Там никого нет, видишь?
И шагнула вперед, как бы желая приободрить моего серого спутника, показать ему, что бояться нечего. В эту секунду Ветер вдруг метнулся вперёд и ухватил меня зубами за подол куртки. И в ту же секунду я почувствовала, как кочка, на которую я наступила, подалась вниз под ногой и, хлюпнув, провалилась. Пес рванул меня назад, и я, не удержав равновесия, с размаху плюхнулась на землю. Сидела, моргала глазами и пыталась прийти в себя. Значит, впереди было болото. Оно, наверное, пересохло за лето, но сейчас, от долгих дождей, снова раскисло, приготовило неосведомленному путнику свою затягивающую ловушку.