Одна в мужской компании
Шрифт:
Но он не объявил приговор до утра, до тех пор, пока в мою спальню не проникли бледно-серые лучи рассвета. Я уже начинала думать о том, как собрать волю в кулак, чтобы пережить сегодняшний день, и тут вдруг дверь распахнулась. Я схватила с тумбочки халат и села на кровати. Это был Фриц.
Не говоря ни слова, он подошел к кровати и рывком поднял меня на ноги. Протащил мимо суетящихся горничных и дворецкого, полировавшего столовое серебро, в переднюю. Передо мной была тяжелая дубовая входная дверь, и на ней было семь замков вместо одного.
— Тебе нужна опека и руководство, — проговорил
Его слова меня ужаснули. Сначала я хотела было защищаться и протестовать, но решила смолчать. Может быть, со временем он смягчится, а сейчас мои слова могут только еще больше разозлить мужа. Нужно подождать немного, выслушать его до конца.
— С этого дня ты будешь надежно заперта в доме, за семью замками. Будешь сидеть здесь, пока я не приеду домой вечером, чтобы сопровождать тебя в свет. Если тебе понадобится выйти из дома днем — в салон красоты, на примерку платья или к родителям, — будешь спрашивать у меня разрешения. Если я разрешу, можешь выйти, но только в сопровождении водителя или охранника.
Неужели он это всерьез? Я взглянула ему в лицо и поняла: да, всерьез. Как такое могло случиться со мной? При всем моем богатом воображении, такого я не могла себе даже представить. Фриц сделал меня своей пленницей.
В душе нарастал крик, но я помнила о папе с мамой и понимала, что давать ему волю нельзя. Слишком многое стояло на кону в этом браке, и мое счастье тут имело значение лишь в самую последнюю очередь. Чтобы преуспеть в борьбе за власть с Фрицем, нужно изображать молчаливую покорность, даже раскаяние. Как только я снова завоюю его доверие, то сумею изменить правила и, если удача будет на моей стороне, получу больше свободы. Но именно тогда я впервые задумалась о побеге.
Глава восемнадцатая
12 февраля 1935 года
Вена, Австрия
Несколько месяцев подряд я исполняла все желания мужа. Положим, не совсем так, как типичная австрийская жена из высшего света — эти женщины настолько безупречны, что их никто не замечает. То есть такую жену должно быть не видно и не слышно. Фриц тоже не хотел, чтобы меня было слышно, но, безусловно, хотел, чтобы меня было видно — при условии, что я буду вести себя по его правилам.
Я позволила ему думать, что он сломал меня, отлил в новую форму своего собственного изготовления, превратил в элегантную домохозяйку-автомат, с заученной улыбкой болтающую о милых пустяках в бальном зале, и при этом безотказную и неутомимую любовницу в спальне. Ту, которой и в голову не придет вернуться к актерской карьере или заговорить с каким-нибудь мужчиной, кроме собственного мужа. Через несколько недель Фриц вновь стал доверять мне свои секреты и спрашивать моего совета, и я уже думала, что наша жизнь вот-вот вернется в нормальное русло, если только ту хаотичную жизнь, которую мы вели до просмотра
Но внутри, под маской невозмутимости, во мне все кипело, и я старалась понемногу отвоевать хоть какую-то территорию. Во время своих дозволенных походов по магазинам в сопровождении водителя я нарочно спускала шиллинги тысячами, одних шуб накупила целый гардероб, пока наконец Фриц (который досадовал на мою расточительность, но не хотел показаться скрягой) не решил, что лучше будет выдавать мне определенную сумму на расходы, чем предоставлять неограниченный кредит в лучших магазинах Вены. Все эти выданные мне деньги — несравнимые с моими магазинными счетами, но все же весьма солидные, — я складывала в обувную коробку, стоявшую в дальнем углу шкафа: это были мои сбережения на черный день, день побега, о котором я уже начала задумываться.
Скопив достаточно крупную сумму, я возжелала большего. Не шиллингов больше, а рычагов влияния. Раньше я внимательно прислушивалась к разговорам Фрица, чтобы понять, насколько твердо намерение правительства Австрии не пускать нацистов через свою границу. В конце концов, я в значительной мере для того и вышла за него замуж, чтобы он защитил меня и мою семью. Но теперь я стала прислушиваться к его словам с другой целью. Я ловила разговоры, из которых можно было узнать что-либо о технических проблемах, связанных с оружием, поставляемым Фрицем, — иногда за ужином можно было услышать намеки о каких-то неполадках от его коллег. Если у меня будет важная информация о слабых местах его продукции, может быть, шантажом я смогу добиться, чтобы он дал мне уйти. Ему же не захочется, чтобы я рассказала его клиентам или экономическим и политическим конкурентам, что он продает некачественное оружие? Может быть, хоть так мне удастся вырваться из этой семейной тюрьмы.
Через четыре месяца после рокового просмотра «Экстаза» мы устроили ужин, относительно интимный: из гостей были только Эрнст фон Штаремберг и его младший брат Фердинанд, тоже иногда бывавший у нас. Когда с едой было покончено и гости перешли к напиткам, мне представилась возможность собрать кое-какую информацию.
— Вы всерьез рассчитываете, что решение, которое предложил Хельмут Вальтер, окажется удачным? — спросил фон Штаремберг у Фрица — гости всегда интересовались его мнением, когда речь шла о боеприпасах. Хотя граф обронил этот вопрос как будто между прочим, во время обсуждения спектакля, который мы смотрели на этой неделе, я сразу поняла, к чему он относится.
Уже несколько обедов и ужинов подряд за столом обсуждались две основные темы, касающиеся подводных лодок, кораблей и систем наведения и запуска торпед, для которых Фриц производил важнейшие компоненты. Одна из проблем — подача кислорода под водой для поддержания горения при сохранении скорости. Вторая — неполадки в работе системы дистанционного наведения торпед. Новая система — вместо запуска с помощью изолированного провода — позволяла сделать их более управляемыми. К этому времени я уже просмотрела пару ключевых книг в библиотеке Фрица и теперь неплохо разбиралась во всех технических вопросах.