Одна женщина и много мужчин
Шрифт:
Они оказались в однокомнатной квартире, где их уже ждала наша младшая сестрица. Храп на пару со Светкой связали Лариске руки и ноги и положили ее на пол. Потом стали допрашивать.
– Пытали? – шепотом спросила я.
Лариска покачала головой.
– Нет, только били немного. Светка, сучка. Андрей, наоборот, ее останавливал. Мне кажется, он чувствовал себя виноватым. Глаза от меня прятал.
– Ты его не оправдывай! – заорала я. Как бы мне хотелось вцепиться в эти глаза, которые он прятал от Лариски!
Естественно, их интересовали деньги. От Храпа требовали
Взять Лариску в заложницы могло прийти в голову только Светке. По крайней мере, я так считала. Лариса со мной соглашалась. Ну и сестричка у нас!
– Ты им что-нибудь сказала?
– Ничего, – Лариса широко улыбнулась – в первый раз с момента нашей встречи. – Ничего они от меня не узнали. Зря старались. Да, в общем, не особо старались. Пока. А теперь я сбежала.
Светка с Андреем не караулили ее двадцать четыре часа в сутки. Конечно, у Храпа были свои дела, а Светка, насколько я ее знала, не в состоянии сидеть круглосуточно в замкнутом пространстве. Ни за какие деньги. В первый день Ларису оставили связанной по рукам и ногам, а на второй, когда мучители уже посчитали ее сломленной, ей все-таки развязали ноги. Тем более она слезно умоляла их это сделать – в туалет же ей надо как-то ходить. Светка с Андреем посовещались – и Храп развязал Ларисе ноги. Светка, кстати, была против, но Андрей настоял. Есть все-таки человеческие чувства в этом придурке.
Как только они покинули ее – насколько Лариса поняла из разговоров, поехали куда-то ужинать, подонки, – она, с трудом поднявшись, опираясь на стену, отправилась исследовать квартиру. Требовалось найти что-то, при помощи чего она могла бы разрезать веревку, связывающую ей руки.
Ее держали в стандартной однокомнатной квартире. В комнате стояли старый, просиженный диван, шкаф, стол, несколько стульев. В кухне – традиционный набор кухонной мебели. К счастью, имелась и посуда, и, главное, ножи.
Лариса сбросила босоножки, стянула носки и пальцами ноги открыла выдвижной ящик, закрытый не до конца. Она сидела на табуретке, упираясь спиной в стол и тянула ящик на себя. Он вывалился на пол, ножи, вилки и ложки рассыпались в разные стороны. Дальше было гораздо труднее. Пальцами рук она прихватила нож – и принялась за работу. Было бы ужасно, если бы ножи оказались тупыми, но кто-то их услужливо наточил. Да и веревка, которой ей связали руки, была не очень толстой, а Храп – не моряк, морские узлы завязывать не умеет. После того как Лариса разрезала первую веревку, дело пошло легче. Наконец она освободилась от пут.
– А кричать тебе в голову не приходило?
Лариска вздохнула, потом пояснила, что вначале ей Светка вставила в рот кляп – это во время первого допроса. Вставляла – вынимала,
– Но как же так?! – Я искренне не понимала Лариску.
Удалось выплюнуть кляп – так ори во все горло, пореветь потом успеешь. Но моя старшая сестра почему-то вначале дала волю слезам.
– А сегодня? – решила выяснить я.
– А сегодня они завязали мне рот тряпкой – не внутрь засовывали, а просто завязали. Сегодня я пробовала кричать, но звук какой-то приглушенный выходил. Да и за стенкой никого не слышно – в смысле из другой квартиры. Вообще никаких звуков – ни телевизора, ни радио, ни голосов.
В общем, подобрали квартирку Светочка с Андрюшенькой! И чья она, интересно? Но с этим разберемся потом. Я попросила Лариску продолжать ее рассказ об освобождении.
Как только она разрезала веревку на руках, тут же сняла тряпку со рта и ринулась к двери. Но оказалось, что дверь изнутри не открыть – нужен ключ, которого, естественно, поблизости не было.
– Там такая же металлическая, как твоя, – сообщила Лариса. – Одним ключом закрываешь снаружи, другим – изнутри, но у тебя-то внутренний постоянно висит на гвоздике, а там – нет. Может, он где-то и спрятан, но я не смогла найти.
Потом Лариса осмотрелась – нет ли телефона. Розетка имелась, но аппарата не было. Она заглянула в шкаф в комнате, во встроенные – в кухне и коридоре, но так его и не нашла. Оставался последний вариант – через окно.
Сестра подошла к окну и выглянула – квартира находилась на третьем этаже. Под окном – травяной газон. И она решила прыгнуть.
– Лариска, но неужели крикнуть не могла? Люди-то там ходят или как?
Сестра опять пожала плечами и зарыдала.
– Не могла я ждать, Саша. Понимаешь – не могла! Я в таком состоянии была, что только бы оттуда смотаться. Вот сейчас бы, конечно, не прыгнула, а там… Открыла окно, перекинула ноги – и сиганула. Сама себе удивляюсь. – Лариска улыбнулась.
– Тебя кто-нибудь видел?
– Видел, – теперь она засмеялась. – Дед с болонкой. Стоял раскрыв рот. Но я тут же бросилась бежать – подальше от дома, потом сориентировалась, где нахожусь. Хорошо, в штормовке жетон метро остался – с тех пор, как мы ночью ходили из автомата звонить. Ну я в метро и запрыгнула – и к тебе. Правда, люди от меня шарахались. – Лариса снова улыбнулась. – А тут сразу же в душ влезла и стояла минут двадцать, наслаждалась. Потом на еду набросилась.
Я молчала, обдумывая план дальнейших действий, мечтая по примеру сестры тоже побыстрее встать под душ и долго не вылезать оттуда, но вначале решила немного порадовать сестру, вызвать, так сказать, прилив положительных эмоций. Я вышла в коридор, взяла свой обтянутый крокодиловой кожей кейс и извлекла оттуда полиэтиленовый пакет со стотысячными купюрами, который прихватила из сейфа перед уходом с работы. Вместе с пакетом я вернулась в кухню и продемонстрировала его Лариске. Она улыбнулась еще шире.