Однажды на краю времени (сборник)
Шрифт:
Равнина была темно-коричневой. Совершив пару движений подбородком, Марта увеличила интенсивность изображения. Визор заполнили желтые, оранжевые и красные цвета – точь-в-точь рисунок восковыми мелками. Так ей нравилось гораздо больше.
Но ландшафт, пусть даже и раскрашенный цветными мелками фирмы «Крейола», оставался самым пустынным во Вселенной. Она совершенно одна – маленькая и слабая Марта в жестоком и беспощадном мире. Бертон мертва. На Ио больше ни души. Рассчитывать можно лишь на себя. Если она облажается, винить некого. Неожиданно Марту охватила радость – холодная и мрачная, как вон те далекие горы. Стыдно было
Спустя минуту она спросила:
– А песни какие-нибудь знаешь?
Шагает мишка по горам. Шагает мишка по горам. Шагает мишка по горам. Что он найдет внизу.
– Проснись. Проснись.
Что он найдет…
– Проснись. Проснись.
– А? Что такое?
– Кристаллическая сера ромбическая.
Вокруг нее сколько хватало глаз раскинулось поле серных цветов – кристаллических соцветий размером примерно с ладонь. Поле с маками во Фландрии, то самое из Второй мировой, или страна Оз. Позади Марты тянулся отчетливый след: какие-то цветы она раздавила сапогами или санями, а какие-то просто разлетелись от выбрасываемых скафандром отработанных газов. След был весьма извилистым. Она шла на автопилоте, натыкалась на кристаллы, сворачивала.
Марта вспомнила, как они с Бертон обрадовались, впервые увидев такое вот «цветочное поле». Со смехом вывалились из лунохода, высоко и невесомо подпрыгивая; Бертон обхватила ее за талию и закружила в вальсе. Настоящее большое открытие, так они тогда решили, шанс войти в историю. И даже когда отправили сообщение Холзу на орбиту и получили довольно снисходительный ответ (нет, это совершенно точно не новая форма жизни, а просто серные кристаллы, про такие написано в любом учебнике по…), радость не утихла. Это же все равно было их первое открытие. И они надеялись, что далеко не последнее.
А теперь Марта думала лишь о том, что такие вот кристаллические поля встречаются рядом с серными гейзерами и вулканами, где часто происходят горизонтальные бури.
Она оглянулась и заметила забавную штуку. Поставив увеличение на максимум, Кивельсен наблюдала, как на краю поля оставленный ею след постепенно исчезает. На месте раздавленных цветов появлялись новые, маленькие, но целые, идеальной формы. Они буквально росли на глазах. Марта понятия не имела, что за процессы тут задействованы. Электролитическое осаждение? Молекулярную серу вытягивает из почвы по каким-нибудь псевдокапиллярам? Или цветы улавливают ее непосредственно из практически отсутствующей атмосферы Ио?
Еще совсем недавно эта загадка захватила бы ее. Но сейчас Марте было совсем не до того. К тому же все инструменты остались в обломках лунохода. Так что в ее распоряжении лишь весьма несовершенная электроника скафандра и измерения делать практически нечем. Только она сама, сани, запасные баллоны с кислородом и труп.
– Черт, черт, черт, – прошептала Марта.
С одной стороны, оставаться здесь опасно. С другой – она не спала вот уже почти двадцать часов и едва держится на ногах. Смертельно устала. Очень-очень устала.
– О сон, о благодатный сон! Он всякой твари мил. Кольридж.
Да, видит Бог, искушение велико. Но цифры не обманешь, спать нельзя. Несколько раз быстро дернув подбородком, Марта поменяла настройки безопасности и добралась до аптечки. Повинуясь команде, система запустила через медицинский катетер дозу метамфетаминов.
В мозгах разом
Дурная голова ногам покоя не дает. У нее еще много дел. Цветочное поле быстро осталось позади. Прощай, страна Оз.
Сознание возвращалось и снова меркло. Шли часы. Марта шагала по призрачному саду статуй. На пирокластической равнине то там, тот тут высились вулканические колонны (их второе великое открытие – на Земле таких не было). Плавные закругленные громадины, точь-в-точь скульптуры Липшица. Похоже на застывающую магму. Марта вспомнила, что Бертон умерла, и тихо заплакала.
Всхлипывая, шагала она мимо жутких каменных фигур. Из-за скорости казалось, что они двигаются. Танцуют. Героини «Вакханок» или нет, постойте, «Троянок», да, из этой пьесы. Покинутые. Тоскующие. Одинокие, как Лотова жена.
Поверхность была чуть припорошена диоксидом серы. От каждого шага он сублимировался, взлетал белым облачком и исчезал. Снова и снова. От этого становилось еще более жутко.
Щелк.
– Ядро Ио состоит из железа или сернистого железа. Сверху располагается оболочка из частично расплавленных пород.
– Ты еще тут?
– Попытка. Коммуницировать.
– Заткнись.
Марта взобралась на скальную гряду. Впереди простиралась гладкая холмистая равнина. Точно как на Луне между морем Ясности и предгорьями Кавказа. Она проходила там планетарную подготовку. Только тут нету метеоритных кратеров. На Ио их вообще нет. Единственное плотное космическое тело в Солнечной системе, на котором нет кратеров. Каждую тысячу лет или около того здесь нарастал очередной метр поверхности, а все из-за сильной вулканической активности. Весь этот чертов спутник постоянно облицовывался заново.
Мысли путались. Марта проверила показатели и прошептала:
– Пора в дорогу.
Ей никто не ответил.
Рассвет наступит… когда? Ну-ка, посчитаем. Год на Ио (тот период, за который спутник успевал обернуться вокруг Юпитера) составлял около сорока двух часов и пятнадцати минут. Она идет вот уже семь часов. Ио успела продвинуться по своей орбите градусов на шестьдесят. Значит, рассвет скоро. Станет хуже видно шлейф Дедала, но это не проблема – можно соответствующим образом настроить визор. Марта закрутила головой, чтобы проверить, на своих ли местах Юпитер и Дедал. И зашагала дальше.
Шагнула, шагнула, шагнула. И надо постараться не открывать на визоре карту каждые пять минут.
Продержаться как можно дольше. Еще один час. Хорошо. Еще две мили.
Вполне сойдет.
Солнце поднималось все выше. Через полтора часа будет полдень. А значит… ну, в общем-то, это ничего не значит.
Впереди скала. Наверняка силикатные породы. Одинокая шестиметровая скала, которую забросило сюда бог весть какими силами и которая ждала бог весть сколько тысяч лет, чтобы предоставить убежище заблудшей Марте. Кивельсен нашла плоскую стенку, прислонилась и села, тяжело дыша. Передохнуть. И подумать. И проверить кислород. Через четыре часа придется снова менять баллон. И останется только два. Теперь в ее распоряжении чуть меньше двадцати четырех часов. И тридцать пять миль. Меньше двух миль в час. Плевое дело. В конце, наверное, придется трудновато. Засыпать нельзя.