Однажды под Новый год, или Кто такие Монстры
Шрифт:
Наевшись, кабанчики один за другим отвалили в сторону, только двигались они по какой-то очень странной траектории, а главное, на их поросячьих рожах было написано райское блаженство.
Он просто должен был попробовать.
Да. Да. Да!
Правда, походка у поэта тоже сделалась зигзагообразная, зато ощущения какие! Какие ощущения!
Когда эффект от употребления перебродивших фруктов немного ослабел, он набрал полную набедренную повязку драгоценного продукта и помчался назад. Там ему были не рады, во всяком случае сначала. Но раз он не собирался терзать их
Когда фрукты распробовали, все, за исключением шамана, занятого постройкой, повалили на ту полянку толпой. Нет, естественно, шаман тоже хотел. Но вождь с грозным видом показал на недостроенный дольмен и выдал комбинацию звуков, означавшую:
– Куда пошел? А кто будет работать? Чтоб к вечеру все было готово!
Шаман и раньше недолюбливал поэта, после этого он невзлюбил его еще больше.
***
Дольмен был достроен к ночи, и шаман забрался в него, а задача ассистентов, которых отослал к нему вождь, заключалась в том, чтобы поддерживать в топке огонь.
Оооо! Никогда еще не поддавали шаману такого жара!
Ух, а какого жара поддавал народ на той поляне... После определенного количества съеденных перебродивших фруктов уже никто не помнил, что делал, где спал. И с кем спал.
***
Утро потом пришло как обычно. Только чувствовали себя участники вечеринки не как обычно, у всех почему-то болела голова, тряслись руки, а в глотке бушевал пожар. Поэт проснулся позже всех и обнаружил себя на верхушке какого-то здорового камня. Такого приятно горячего камня...
Вроде вчера этого камня не было, а может, и был, ему было как-то неважно. А потому, почесав кудлатую голову, в которой после вчерашнего шумело и стреляло, он без всякой задней мысли помочился вниз.
На самом деле это был никакой не камень, это был дольмен, в котором шамана, ожидавшего откровений духов, в ту ночь прожаривали с особым усердием. И дольмен теперь пыхал жаром, что твоя печь.
Нет, шаман и раньше терпеть не мог поэта...
Но теперь, когда тот умудрился написать аккурат в вентиляционное отверстие его дольмена, шаман возжаждал его крови. И в тот момент, на пике эмоций, как раз пришло к нему откровение свыше. Теперь он знал, как решить проблему с соседями! И тогда настанет Новая эра. Это знание помогало не задохнуться в аммиачном дыму, пока он пытался выбраться наружу.
Вонь по всему становищу распространилась ужасная. Несчастным охотникам, мучимым похмельем, окончательно поплохело. Вождь орал дурным голосом, что его сейчас вырвет, и требовал разобраться, какая сволочь испортила воздух. К тому моменту, когда полузадохшийся шаман таки разбил стенку дольмена и выкарабкался, общество созрело для принятия самых кровавых решений.
Шаман отдышался, протянул руку, указывая на поэта, и провещал:
– Духи хотят жертву! Его!
– Почему меня? – возмутился поэт, - Может быть, они хотят кого-то другого?
– Нет, я сказал, они хотят тебя! – шаман злобно упорствовал,
– Да! – поддержал шамана вождь, - Он отравил меня! В жертву его!
– Да! – заорали остальные.
– В жертву его!
На лице шамана расцвела улыбка голодного крокодила, он вытащил ритуальный каменный нож и облизнулся:
– Теперь ты мой. Берите его и тащите сюда. И принесите самых лучших красок, жертва должна быть красивой.
А потом пробормотал:
– Но сначала я отрежу твой поганый отросток.
Поэту нравилось раскрашиваться и быть красивым, но мысль лишиться ценного отростка совершенно не нравилась. И уж совсем ему не хотелось становиться жертвой. Так что, увидев хищно оскаленную толпу соплеменников, приближающуюся к нему спереди и с флангов, просто задал деру. Очень-очень быстро задал деру и помчался вперед, не разбирая дороги.
Ему в погоню был отправлен отряд воинствующих добровольцев. Но еще неизученный местной наукой похмельный синдром оказывал пагубное воздействие, и преследователи потихоньку отстали. А потом и вовсе свернули на ту поляну, поискать, не осталось ли еще тех замечательных... ну, чего они ели вчера.
А бедный оклеветанный поэт, жертва коварных замыслов мстительного шамана, плутал и петлял, путая следы. Иногда ему казалось, что он бегает кругами. Бежал еще долго, пока не свалился от усталости.
В себя он пришел уже в каком-то незнакомом лесу.
глава 7
Сегодня Гриша сам ловил рыбу с утра пораньше. Но прежде тихо выловил крысу, снова просочившуюся в пещеру, чтобы Нина могла спокойно поспать.
Не спеша наловил рыбки, присел, ностальгическая мысля мелькнула - закурить бы. Но увы, как тут закуришь. Хотя... Он рассмеялся жутким рокочущим басом, представив себя, тираннозавра, с сигареткой в зубах. Нет, в том, чтобы быть человеком, тоже есть положительные моменты.
Но тут из пещеры появилась заспанная ящерша.
– Ой, ты уже встал? И даже и рыбы наловил?
– Угу, - кивнул он.
– Иди есть.
Она слегка засмущалась и пристроила на кочку рядом с ним свою огромную хвостатую харизму. Мужик поймал себя на той мысли, что хоть ящершей, хоть женщиной, а выглядит она... Млллллин... Осталось только сглотнуть слюни и успокоить свой основной инстинкт.
Заметив, что Нина пытается сократить свою порцию и не есть столько, сколько ей хочется, Григорий строго сказал:
– Не дури. Ешь. У тебя организм требует.
– Ничего он не требует! Я сама буду решать, что он требует, - буркнула тираннозавриха.
– Сссказал, не дури - значит, не дури!
– притворно рассвирепел Гришка, вращая глазами.
Потом смягчился:
– Нина, ешь давай, у нас сегодня ответственное занятие, потребуются все резервы организма, и до завтрашнего дня никакой еды не будет.
Ящерша оживилась:
– Да? Ой, а что мы будем делать?
Грише хотелось выдать много разных версий того, что они могли бы делать, но ограничился коротким: