Однажды… Сборник рассказов выпускников Литературного института
Шрифт:
Публика то расходилась, то возвращалась, ведь, чтобы смотреть в течение нескольких часов на уничтожение вкусностей, надо иметь поистине железные нервы. У многих текли слюнки, и, не сдержавшись, они покупали у лавочников, неспроста расположившихся неподалеку, какую-нибудь снедь. Журналист сонно что-то скреб пером в бумажках, с раздражением отгоняя мух.
Время шло, а соперники, подбадриваемые редкими возгласами из толпы, упорно продолжали состязаться. Наконец, бросив взгляд на очередное лакомство, собака закатила глаза и чуть было не завалилась на бок. Теперь она напоминала лохматый воздушный шарик с малюсенькими и, казалось, лишними,
– Победил господин Крылов! – прокричал Антон Спиридонович.
Публика горячо рукоплескала.
– Приз Ивану Андреевичу! Золотого слона! – торжественно приказал ведущий, и молодая дама в нескромно ярком платье принесла на фарфоровом подносе небольшого золотого слоника.
Михаил Евгеньевич победоносно махал руками в воздухе, тогда как недавно подошедший Николай Прокопьевич со вздохом теребил в кармане сюртука скомканную бумажку… Увы, его ухищрения не помогли: ни камень, ни записка, ни оставленные лазутчицей пирожки. Вот как теперь предстать перед губернатором? Как оправдаться? Отчитает ведь…
Ввиду того, что Иван Андреевич временно не мог встать с места, приз поднесли непосредственно ему под нос. Победитель с трудом поднял руку, чтобы принять подарок, и со злорадством поглядел на поверженного соперника.
Вдруг из толпы вынырнул седобородый старичок с тарелкой ухи в руках.
– Подождите! Еще не все! Не все! – закричал он, ковыляя к лежащей в сытом обмороке собаке. – Сейчас мой Фока еще скушает… Сейчас он встанет. Мы еще не проиграли!
Пес, услышав голос хозяина, открыл глаза и с ужасом уставился на приближающуюся к нему уху. В его голове пронеслась мысль, в переводе на человеческий язык означающая: «Караул!» Кое-как сгруппировавшись, Фока медленно попятился.
– Ну, куда же ты, Фокушка? На, ухи поешь… Всего одну тарелочку… Ну, пожалуйста, – отчаянно молил старик, пытаясь догнать питомца.
Но тот, пользуясь еще меньшей скоростью хозяина, «взял себя в лапы» и что было сил, бороздя пузом мостовую, пополз вглубь развеселившейся толпы.
Люди расступались перед забавной парочкой и даже не пытались помочь несчастному Демьяну, все еще не выпускавшему из рук тарелку.
– Господа, – произнес Иван Андреевич и взмахнул рукой. Толпа постаралась затихнуть. – Господа! Послушайте экспромт: «Скорей без памяти домой и с той поры к Демьяну ни ногой».
– Точно! Добила пса Демьянова уха, – поддакнул кто-то из зрителей.
Иван Андреевич погладил набитый живот и загадочно улыбнулся…
Об авторе:
Кулакова Марина Викторовна, родилась в Москве, в 1985 году. Окончила школу в 2002 году. После школы поступила в Российский государственный социальный университет. Работала методистом Учебно-методического центра, оператором ПК, менеджером, документоведом. Параллельно работала внештатным корреспондентом районных газет. В 2009 году окончила
Анна Лапикова
Одно желание для золотой рыбки
Задание:
Непростые отношения складывались у Михайлы Васильевича Ломоносова с карасём, которого он никак не мог поймать в пруду где-то под Петербургом.
– Вот вы, Иван Иванович, русский?
– А какой же? А ты, Михайло, скажешь, немец? – хихикнул камергер ее величества императрицы Елизаветы Петровны и неподобающе, но с удовольствием так икнул.
– Натюрлих! – заявил профессор химии Петербургской академии наук, подражая излюбленному обороту речи своей жены – немки, и гулкие раскаты смеха вырвались из могучей его груди.
Отсмеявшись и утерев рукавом холщовой рубахи пьяную слезу, академик пошел на попятную.
– Я не немец, а помор! – сказал важно и испытующе глянул на друга.
– Ха! Помор! Не слышал… Ик!
– Как же, милостивый государь? – удивился Михаил Васильевич и, по обыкновению натуры своей, вступился за правду. – Поморы – те, что по морю Белому живут и на Мурмане промышляют! «По-мо-рю», отчего и поморы. Морского ходу знают и по Ледовитому океану ходят.
– И что с того? Ну, ходят… – как-то сник Иван Иванович, зевнул, икнул и подпер тяжелую голову кулаком.
– А то, что на самодельных судах, на кочах то есть, они за треской, за полтосиной да за зверем морским до самого Груманта доходят.
– Началось! – закатил глаза Иван Иванович.
– И хоть тяжко дышится им, да вольно. Оттого во мне сила природная, и по духу я не крестьянин, не крепостной…
– Помор, стало быть?! – воскликнул Шувалов в попытке прервать поток умозаключений молодого академика.
Тот быстро-быстро закивал головой:
– Потомвс… потомсв… тьфу, слово-то какое… нечистое.
А потомственный дворянин снова хихикнул, взгляд его полегчал, и темень хмельных глаз заискрилась лукавством. Будучи по натуре мягким и добродушным, Шувалов все же не мог удержаться от удовольствия в очередной раз сыграть на горячности академика.
– А докажи, Михайло, докажи! – хлопнул пустой рюмкой по столу. – Покажи, чему у поморов обучился, и наливай!
Михаил Васильевич схватился ручищей своей за штоф, зазвенел об рюмки, заморгал, призадумался.
– Может быть, коч смастерить?
– Зачем?! За здоровье матушки-государыни-императрицы Елисаветы Петровны – будем!
Михайло не закусывал, а Иван Иванович подвинул тарелку с сёмужкой, подхватил кусочек двузубой вилкой и аккуратно в рот положил.
– Ты мне лучше вот, рыбы напромышляй! – и указал на ближайшее к себе блюдо.
– Да завтра же всех карасей из пруда Петра Ивановича выловлю! – вскинулся профессор. – А если выполню и повеселю ваше превосходительство, порадуйте и меня, исходатайствуйте разрешение на недавнюю нашу задумку, потому как она только благо России принести может!