Однажды в Америке

Грей Гарри

— Кто это тут расшвырялся без моего ведома? — Кроунинг пристальным взглядом обвел сидящих за столом. Горилла Вилли радостно загоготал и показал оттопыренным большим пальцем в нашу сторону:

— Вон те парни.

— Эти вежливые ребята? — спросил Кроунинг, глядя на нас.

— Вежливые, как моя задница, — ответил Макс. Везунчик вышел из туалета. Мне не понравился его вид, и я посигналил Максу. Макс стал внимательно следить за его приближением. Кроунинг тоже его увидел.

— Привет, Везунчик, — произнес он. — Что это такое я тут

услышал? Ты позволил этим ребятам выпихнуть себя? — Подначивая его, он насмешливо продолжил: — Но мне-то это без разницы. Мне все равно, кому платить.

— Я остаюсь в деле. Ты платишь мне, — проворчал Везунчик.

— У меня на улице люди, которые поддерживают эту забастовку. Я должен им платить. Никто и никогда не сможет меня ниоткуда вышвырнуть.

Он стоял на месте, яростно дыша. Внезапно в его руке появилось шило. Макс выхватил револьвер и, наставив его на Везунчика, проворчал:

— Брось шило, тупой ублюдок.

По дикому выражению лица Везунчика можно было понять, что он успел уколоться. Он находился в состоянии безумного наркотического бесстрашия и дерзко смотрел на Макса сквозь прищуренные до размеров ножевых разрезов щелки глаз. Я поднялся со стула и с улыбкой сказал:

— Успокойся, Везунчик. Убери шило. — И двинулся к нему, держа большой палец на кнопке, открывающей нож.

Он с ненавистью посмотрел на меня и по-змеиному прошипел:

— Пш-ш-шел вон, ты, ублюдок!

Он плюнул в меня и попал прямо в лицо. Я воткнул нож ему в руку. Мой нож был длинней и проворней его шила. Лезвие скользнуло между его сжимающими рукоятку шила пальцами, острие вошло в ладонь и вышло наружу с тыльной стороны. Шило упало на пол. Потрясенный, он на несколько мгновений неподвижно застыл. Я выдернул нож и обтер лезвие об его желтый пиджак. Из его руки закапала кровь. Он посмотрел на свою рану и начал орать на меня:

— Ублюдок! Ты — ублюдок!

Макс подлетел к нему и ударил рукояткой револьвера по голове. Он упал на пол, несколько раз дернулся и затих. Я положил руку ему на грудь. Сердце билось.

— Все в порядке, — сообщил я. Разорвав его рубашку, я перевязал ему руку.

— Ну ладно, — произнес Макс. — На сегодня хватит валять дурака. Теперь переходим к делу. Ты, — указал он на Джимми, — ну-ка, сядь.

Джимми сел.

— Ладно, ты тоже садись и слушай, — велел Макс Кроунингу.

Кроунинг сел, но слушать не стал. Он стал говорить.

— Замечательные ребята! — произнес он, кивая на распростертую на полу фигуру. — Вы — именно те ребята, которые мне нужны. Действия — вот чего я хочу. Мне нужны действия. Надо поставить людей на место. А то развелось слишком много умников и высокомерных идиотов с радикальными идеями. Особенно среди иностранцев. Среди этих вшивых евреев, среди этих проклятых ниггеров.

По движению Макса я понял, что он готов врезать этому уроду, и жестом попросил его этого не делать. Помощь Кроунинга могла существенно облегчить нашу работу. Но я не удержался и спросил, впрочем,

больше из любопытства, чем из желания ткнуть его носом:

— Эй, ты, жирный дебил, ты что, не видишь, что мы почти все евреи? Даже Везунчик это понял.

— Я не заметил, что вы евреи, — ответил Кроунинг и улыбнулся. — Но мне все равно. Среди моих приятелей и деловых партнеров много евреев. Кстати, один из моих компаньонов тоже еврей. Вам надо бы с ним познакомиться.

— Мы хотим, чтобы забастовка кончилась сегодня, — сказал я. — Должны быть выполнены следующие условия. — И я изложил ему требования, о которых договорился с Джимми.

Его лицо налилось кровью, он затряс головой и вскочил:

— О чем здесь речь? Вы, парни, на кого работаете? На меня или на профсоюз?

— На профсоюз, — коротко ответил Макс. — Но это без разницы. Ты все равно будешь выполнять наши указания.

— Не буду, — раздраженно ответил он. — Где вы, по-вашему, находитесь? Тут, к вашему сведению, Америка. И здесь все надо делать по-американски.

Макс напрягся..

— Не надо, Макс, — сказал я и произнес, глядя в глаза Кроунингу: — Ты, незаконный лицемерный ублюдок, ты всегда заворачиваешься в флаг, когда это служит твоим интересам?

Ничего не ответив, он повернулся и двинулся к выходу. Простак догнал его и, заломив ему руку, отконвоировал обратно к столу.

— Отпусти этого урода, пускай убирается, — сказал я. Кроунинг демонстративно стряхнул с руки воображаемую грязь, бросил на нас возмущенный взгляд и пошел прочь. В дверях он остановился, развернулся лицом к залу и проорал:

— Вы, парни, хотите драки?! Вы ее получите! У меня ко всему деловой подход. Я найму штрейкбрехеров и охрану через детективное агентство. Через час они будут в каждом здании.

Макс заскрежетал зубами, делая вид, что хочет кинуться за ним. Кроунинг выскочил за дверь. Было слышно, как он торопливо затопал вверх по лестнице. Мы с Максом переглянулись, и я пожал плечами.

— Все-таки надо было вышибить ему мозги, — произнес Макс.

— Что должны делать мы? — спросил Фитц.

— Продолжайте начатое, — ответил я. — Объединяйте всех, кого можете, и поддерживайте дух ваших людей.

— Это трудно. Некоторые уже начали скисать, — ответил Джимми. — У тех, кто стоит в пикетах, нет денег даже на кофе. Но я думаю, что еще некоторое время мне удастся удерживать их на местах.

Я достал из кармана пачку денег и сунул Джимми четыре пятисотенные купюры.

— На кофе твоим людям. Если будут нужны еще, скажешь мне.

Он недоверчиво посмотрел на деньги.

— Ого! Это большая сумма. Спасибо. Тут паре-другой парней требуются небольшие займы по несколько долларов. Ничего, если я дам им из этих денег?

— Когда они успели попасть в такую дыру? — спросил я. — Ведь они не работают всего пару дней.

— Они всегда в такой дыре. Их зарплата ниже прожиточного минимума, — ответил Джим. Я дал ему еще тысячу.