Однажды в Хорс-тауне
Шрифт:
Только тогда он смог вздохнуть полной грудью.
А затем пришло осознание.
Винс удивленно вскинул брови и открыл рот, но не смог сказать и слова — лишь смешно пискнул.
Боже… Он ведь только что договорился с ней встретиться! Хотелось высунуться в окно и заорать что-нибудь идиотское, вроде: «Йо-хо-хо, ну и крутой же я мужик!» — или «Она согласилась!». Хотелось бить стеклянные бутылки об голову или бежать, лая, за проезжающими по улице машинами, забираться на фонарные столбы и пересказывать горящим лампам этот телефонный
Но Винс сдержался. Рационализм победил сумасбродство в очередной раз. Правда, сейчас Новал об этом жалел. Он схватил со стола пачку сигарет, закурил, шумно затянулся.
У него не было полноценных свиданий с университетских времен. Вступив во взрослую жизнь, сыщик стал встречаться время от времени только со шлюхами — и постоянно с разными. Потому что шлюхам неважно, кто их клиент — супергерой, который только что спас мир от нашествия инопланетян, или террорист, который прикончил и супергероя, и половину населения планеты в придачу. Клиент не должен быть великим оратором, даже просто интересным собеседником; он может быть бревном в постели или, напротив, героем-любовником, способным на рекордные десять раз за ночь.
Шлюхам нужны деньги. Это их работа. Проститутки, которые отказываются спать с уродливыми клиентами — такой же бред, как разборчивый почтальон, который не приносит газету, потому что у подписчика корявый почерк.
Винс не разговаривал со шлюхами ни до, ни во время, ни после секса. Исключением были фразы вроде «Сколько?», «Входи, располагайся» и «Убирайся, деньги на столе, не забудь захлопнуть дверь».
Даже если бы Винс плотно общался с девушками, будучи студентом, спустя семь лет эти навыки были бы утрачены. И вот сейчас он совершенно не представлял, о чем станет говорить с Амандой.
Впрочем, это снова проклятые логические рассуждения, которые в данной ситуации только мешают. Пока что он с головой погрузится в пьянящую радость предвкушения, а там будь, что будет. Это ведь всего лишь свидание, а не бандитская стрелка на заброшенном складе и не полет на Луну.
Свидание. Он и она. Встреча. Общение. Это может ничего за собой не повлечь, а может — очень многое. Если не получится — что ж, значит, не получится, они разойдутся, и он больше никогда не станет звонить ей. Но если получится…
Винс опасался думать об этом. Ему казалось, что лишние мысли могут, подобно ветру, перевернуть бумажную лодочку его мечтаний. И тогда она просто утонет в бескрайнем океане рутины.
Сыщик снова переместился за стол. Налил полстакана, выпил, откусил пиццы. Взглянул на часы — восемь ноль три. Пакостный денек — сколько их уже было на этой неделе? — заканчивался весьма неплохо. Если еще никто не помешает ему допить бутылку водки и отправиться ко сну — можно считать вечер почти шикарным.
Хотя завтрашний, бесспорно, должен стать еще лучше.
Небеса позволили ему спокойно расправиться с водкой и остатками пиццы и даже не помешали лечь спать.
Небеса давали Винсу передышку. Наверное, он ее действительно заслужил.
Сон — это то место, где мы наги.
Кто лучше, чем мы сами, знает нас? До мельчайших деталей, крохотных штрихов на полотне души?..
Однако, когда мы бодрствуем, мы не до конца честны. Мы придумываем оправдания своим порокам, а свои достоинства превращаем едва ли не в таланты.
Но сон расставляет все точки над «I». Все маски, все наряды он снимает и отбрасывает прочь, оставляя нас такими, какие мы есть на самом деле. Сон показывает нам нас.
Именно поэтому я иногда боюсь не проснуться, ведь то, что я вижу во сне, не хочется выпускать обратно в реальный мир.
Харвис подошел к двери, ведущей в кабинет Майкла, и осторожно постучал.
— Кто там? — спросил профессор.
— Курт Харвис. Позволите войти?
— О да, разумеется!
Щелкнул замок, и дверь открылась.
— Входите, — сказал Майкл.
Доктор неспешно переступил порог, подошел к дивану у стены, сел и вытянул ноги. Профессор быстро затворил дверь и поспешил занять кресло за столом. Он облегченно вздохнул и спросил с улыбкой: «Что привело вас сюда в столь поздний час, Курт?»
— Любопытство, — разглядывая висящие на стенах картины, равнодушно ответил Харвис.
— Любопытство?
Доктор пристально посмотрел в лицо старого друга.
— Именно оно. Вы ведь с самого начала знали, что тут нет и не было никаких гулей, так, мой дорогой Майкл?
Собеседник некоторое время молчал, прежде чем со вздохом признаться:
— Да, знал.
— И зачем вы устроили все это представление, с бутафорскими черепами и прочей мишурой?
— Иначе я никогда не смог бы показать вам нечто очень важное.
— О чем вы?
— Вот, прочтите, — Майкл указал на стопку бумаг, лежащих на столе перед ним. — Это тот редкий случай, когда стены действительно могут быть не обделены ушами.
Харвис, кряхтя, поднялся и подошел к столу. Некоторое время в кабинете царила тишина: Доктор читал, а его собеседник терпеливо ждал.
— Это же… невероятно! — наконец воскликнул Харвис.
— Да, Курт. Невероятно. Но это — есть.
— Если все, написанное здесь, правда, мы должны принять меры…
— Какие? — Майкл перешел на шепот. — Тот, кто смог добиться таких результатов в концентрации магической энергии, легко справится с любым из нас… даже… с вами… Простите, Курт, но это, судя по всему, жестокая правда.